– Одну минуточку, – сказала она в трубку и повернулась кмужу: – Олежек, будь хорошим мальчиком, согрей мне чаю, хорошо? С медом и слимоном, только, умоляю, меду одну ложку. Не больше!

– Лучше две, толку больше будет, – подсказал Виталий,слышавший этот разговор. – А то и три.

– Ты что, это же сколько калорий! – испугалась Майя. –Хватит с меня и одной ложечки. Я и так с утра до вечера хлещу этот медовый чай.

– Ладно, насчет меда смотри сама, а вот скажи: ты к врачуобращалась насчет своего ангельского голоска? – не унимался Виталий.

– А какой смысл? – фыркнула Майя. – У меня просто обострениеаллергии, вот и все.

– Что? – изумился Виталий. – Или я что-то забыл, или у тебявсегда была аллергия на полынь?

– Ну да.

– Извини, – снова сказал Виталий с какой-то очень осторожнойинтонацией, – может, я ошибаюсь, конечно, но сейчас, по-моему, зима…

– Зима, зима, – согласилась Майя. – А аллергийка откуда-товзялась.

– Слушай, детка, – вкрадчиво обратился к ней Виталий. – А тыфлюорографийку давно проходила?

– Ну… года два назад, а может, и три, – призналась она,прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Шагов Олега пока не слышно,есть время поговорить с Виталием. Боже ты мой, до чего же кстати он позвонил! Сним-то можно не притворяться, ему можно сказать, до чего ей страшен этопсихосоматический кашель, до чего страшно то, что разглядела она сегодня утромна платке.

Возможно, это от беспрестанного кашля порвались кровеносныесосудики в горле или даже в бронхах. Но, возможно…

– С ума сошла! – возмущенно выкрикнул Виталий. – Да ты с умасошла. Два или три года! Вот что, слушай, приходи ко мне на рентген. Посмотрютебя. Не нравится мне твой голос, понимаешь? Очень не нравится!

Майя только вздохнула. А уж как ей не нравился собственныйголос и вообще те процессы, которые происходили в ее горле!

– Наверное, ты прав, – обреченно кивнула она, взглянув взеркало на свое измученное, постаревшее лицо и тотчас отвернувшись. – Когда тыпосле праздников начинаешь работать?

– А зачем ждать до после праздников? – удивился Виталий. –Ты ж с таким кашлем задохнешься, я тебе точно говорю. Приезжай завтра в любоевремя. Я дежурю целый день, с девяти. Кстати, тут, в торакальном, завтрадежурит одна очень хорошая докторша, она тоже может тебя посмотреть, если захочешь.

– Но ведь завтра 31 декабря… – нерешительно пробормоталаМайя.

– Ну и что? Рентгенкабинет у нас в больнице круглые суткиработает, сама знаешь. Мало ли кого и когда по «Скорой» привезут.

– Так ты что, Новый год будешь на работе встречать?!

– Ну да, а что такого? Мне уже второй год так клиническивезет. Кстати, у нас очень весело все это происходит, а дома меня все равноникто не ждет.

Майя знала, почему. И стоило вспомнить, кто раньше ждал домаВиталия, как на душе стало еще тошнее, чем прежде. Захотелось как можно скорейзакончить этот разговор, забиться в подушки и забыть обо всем…

Ну да, конечно. И продолжать кашлять, кашлять, кашлять, покаправда не задохнешься и не начнешь откровенно харкать кровью, так, что это ужене удастся скрыть от Олега! Нет, надо ехать к Виталию. Тем более если тамхороший врач. А что это она так напряглась относительно приваловского прошлого?Все там давным-давно кончено, когда они виделись с Виталием прошлый раз, онговорил, что уже несколько лет ровно ничего не слышал о своей бывшей жене. Ивообще, начинал колотиться от злости, стоило только завести о ней речь.

О чем это Майя вдруг задумалась, господи ты боже мой?!Думать надо совершенно о другом! О своем здоровье.

– Ладно, Виталик. Очень вовремя ты позвонил, спасибо тебебольшое. Может, я и в самом деле завтра к тебе подскочу? – спросиланерешительно.

– Умница! – радостно воскликнул Виталий. – Конечно! Жду тебязавтра в любое время.

– Спасибо тебе большое, – пробормотала Майя, чувствуя, что вгорле опять начинается пожар. Разговор надо было срочно заканчивать.

– Майя, вот чай, я тебя умоляю выпить, пока горячий, а тоопять дождешься, что остынет, и толку никакого не будет! – затараторил Олег,входя в спальню с подносом, на котором стояла большая, курившаяся паром кружка.

– О, я слышу речь не мальчика, но мужа! – засмеялся Виталий.– Чай согрелся? Ну, пей. А завтра обязательно приходи, договорились?

– Договорились!

Майя положила трубку. Все-таки здорово получилось. Виталийпозвонил просто поразительно вовремя! Хорошо иметь знакомого рентгенолога.

Она поудобнее уселась в постели и принялась глотатьгорячий-прегорячий чай, морщась от привкуса меда (Олег, конечно, не ограничилсяодной ложкой!) и боли в измученном горле и размышляя, как трогательно Виталикобрадовался, что она придет на прием. Хотя и непонятно, что это он вдруг началтак волноваться о Майе. Впрочем, он всегда к ней отлично относился, а стараядружба, говорят, не ржавеет…

Она бы глазам своим не поверила, увидев сейчас Виталия. Онсидел за своим столом, освещенный равнодушным светом негатоскопа, и сненавистью смотрел на телефонную трубку, которую держал в руках.

– Дура, дура! Ну куда ты лезешь?! – вдруг воскликнул онотчаянно. Тотчас спохватился, испуганно поднес трубку к уху и успокоился,услышав короткие губки.

Слава богу, его неосторожного выкрика никто не мог услышать.

Ладно. Половина дела сделана: Майя приедет.

И он набрал знакомый номер, чтобы доложить кому следовало опервом успехе.

Между тем «обаятельный трепач» что-то помалкивал. Лидавскинула голову и встретила его внимательный взгляд.

– Ох, Лида, Лида… – пробормотал Марк Соломонович. – Вы,интересно, отдаете себе отчет в том, что толчок всей этой истории был дан многолет назад, одним зимним вечером, в ТЮЗе? Вы понимаете, о чем я говорю?

На мгновение Лида задохнулась. Понимала ли она!..

– Это вам Сережа сказал? – пробормотала она наконец.