Майя села за руль своего алого «Пежо» очень осторожно,принюхиваясь, но тут все было в порядке. Глюк в автомобиле не воскрес. И додому она доехала в робкой надежде, что нынче обойдется без серьезного припадка.

Напрасно надеялась!

Стоило войти в квартиру, как ее снова скрутило. И началсяночной кошмар, который до сих пор не прошел.

Безумная, мучительная ночь!

– Кто там звонил? – прохрипела Майя. – Насчет банкета?Слушай, Олег, свяжись с Анатолием, пусть сообщит заказчикам, что я заболела, ипредложит на замену или Люду Соколову, или Иру Вязину. Лучше бы Людмилу,конечно, пусть так и скажет. Правда, она почти наверняка уже занята где-нибудь,поздно уже… Ну, Ирка тоже хорошо поет. А если заказчик начнет выпендриваться,пусть Толя его умаслит. Все-таки он замдиректора, надо и самому приучатьсяработать, нечего все время за моей спиной прятаться. В крайнем случае вернемденьги, ничего страшного.

Тирада была слишком длинная, кашель начался снова. Из-заэтого Майя, уткнувшаяся в подушку, почти не слышала разговора мужа с Анатолием,но наконец Олег вернулся и сообщил, что приказ передан, зам поклялся всесделать как надо.

Майя осторожно отстранилась от подушки:

– Олежек, а кто там звонил?

– В смысле? – удивился он. – Это я звонил Анатолию… А,понял, раньше? Это был какой-то Виталий Привалов. Хотел тебя с Новым годомпоздравить, передавал большой привет. Сказал, что еще перезвонит. А он кто?

– Кто? Старинный знакомый. Друг детства, можно сказать. Мы сним когда-то жили в одном доме, учились в одной школе и ходили в один кружок вДоме пионеров. Сто лет его не видела. И он сто лет не звонил. Чего это вдругвспомнил?

Майя надеялась, что голос ее звучит спокойно. ВиталикПривалов, конечно, друг детства, но, кроме этого, он еще и…

Телефон зазвенел.

– Алло? – взял трубку Олег. – А, да, здравствуйте еще раз.Одну минуточку.

Зажав трубку ладонью, повернулся к Майе:

– А вот как раз и опять он, Привалов. Будешь говорить?

Майя хотела было сказать «нет», но отчаянно махнула рукой ипотянулась к трубке. Виталик был прилипчив, как пиявка, это она по старымвременам помнила. Жуткая зануда! Если он наметил себе поздравить Майю с Новымгодом, то будет звонить днем и ночью, пока не исполнит намеченного. Что это егоразобрало, интересно, с какой печки он упал, что вспомнил старинную подружку?

Махнула Олегу, чтобы закрыл форточку, села поудобнее.

– Алло, – тихо проговорила, прижимая губы к трубке, там, гдееще сохранилось тепло от губ Олега.

Он увидел это, покраснел… Он еще не привык к откровенностиее любви, он еще смущался иногда, и в эти минуты Майя любила его с такой силой,что вся прошлая жизнь казалась ей лишь подготовкой, сердечной тренировкой кэтой безумной, самоотверженной, ошалелой любви.

Странно, если вспомнить, у нее не было первой любви, то естьтакой, какая она должна быть, в школьной юности. Так уж сложилась жизнь, что вту пору ей было не до влюбленности… Она впервые полюбила, когда ей былодвадцать. Это была настоящая страсть, да, от нее невозможно отречься, хоть всеэто уже в далеком прошлом. Но то, что Майя чувствовала к Олегу… это была именнопервая любовь – запоздалая, шальная, отчаянная, полная страхов и сомнений. Онавладела им, она принадлежала ему, она была его женой – и каждое мгновениебоялась потерять его.

Надо быть сдержанней! Его пугает безудержность ее чувства,он слишком скромен, стеснителен! Надо держаться спокойней!

Но как это сделать, если все существо ее полно одним:любовью к этому краснеющему мальчишке?!

Она улыбнулась Олегу, поймала ответную улыбку и ощутила, какоставляет ее беспокойство.

Все на свете переживаемо, пока они вместе!

– Алло, я слушаю.

– Извините, я Майю Михайловну просил, – послышался голосПривалова.

– Это я, привет, Виталик, – сказала она так же тихо. – Неузнаешь? Богатой буду!

– Майка? – недоверчиво спросил он. – Ты?! Нет, серьезно? Нуи голосок у тебя. Прямо морской волк с перепою. Что случилось? Ангина, что ли?

– А, что-то ларингит обострился, – со всей возможнойлегкостью отозвалась Майя. – Видимо, перетрудила горло. Ладно, это мелочи,переживем. Как твои дела? Как жизнь?

– Да все нормально, слушай, – отозвался Виталий. – Я тутстарые фотографии перебирал, нашел те, где мы на слете детских фольклорныхколлективов в Москве, потом школьные выпускные… Сколько лет мы не виделись, а?

– Ну, не так уж много. Помнишь, пересеклись на дне рожденияу Коли Карапетяна, потом в прошлом году на банкете в «Руставели».

– Я слышал, у тебя теперь свой клуб?

– Да, – коротко отозвалась Майя, чувствуя, что силыкончаются, говорить становится все труднее.

Зажала микрофон, откашлялась. Как бы это поделикатнеепослать Виталика туда, откуда он высунулся? Зачем только трубку брала?!

– Ты там поешь? – не унимался Привалов.

– Угу, – прохрипела Майя. – Виталик, ты извини…

– Нет, Майка, это ты меня извини! – Голос Привалова сталсердитым. – Что у тебя с голосом, скажи на милость? Какое, к черту, обострениеларингита? То есть, может быть, это ларингит, конечно, но ты уверена, что утебя все в порядке с легкими?

Майя вспомнила о платке, который был спрятан под подушкой.Пальцы невольно скользнули туда, стиснули влажный комочек, осторожно переложилиего в карман халата.

Только бы ничего не увидел Олег!

– Ну что у меня с ними может быть? – спросила она как бы сусмешкой, но Виталий – какой-никакой, а врач все-таки! – моментально просекинтонацию, которую она пыталась скрыть.

– В лучшем случае пневмония. А в худшем…

Какое счастье, что трубка у них не резонирует. Какоесчастье, что Олег стоит достаточно далеко и ничего не слышит!

– Да ну, чепуха какая! – старательно хихикнула Майя. –Спасибо за беспокойство, конечно…

– Слушай, девушка, такими вещами не шутят. – Голос его и всамом деле был теперь очень серьезным. – Ты забыла, чем я в торакальномотделении работаю. Я таких басищ, каким ты сейчас говоришь, знаешь скольконаслушался! Я-то знаю, что это может значить!