— Только в постели, — тихо пророкотал он. — За ее пределами… нет.

Пандора прерывисто вздохнула, испытывая странный, болезненный прилив жара во всем теле.

— Значит, ты обещаешь, что никогда не станешь мешать мне принимать собственные решения, даже если они покажутся тебе ошибочными? И если в один прекрасный день тебе вдруг придет в голову, что моя работа мне не подходит, что она угрожает моему здоровью, благополучию или даже моей безопасности, ты гарантируешь, что не будешь запрещать мне заниматься ею?

Габриель резко отпустил ее:

— К черту, Пандора! Я не могу пообещать, что не стану защищать тебя.

— Опека может превратиться в контроль.

— Никто не обладает абсолютной свободой. Даже я.

— Но у тебя ее предостаточно. Когда кто-то обладает чем-то мизерным, ему приходится бороться, чтобы не потерять и эту малость. — Сообразив, что почти перешла на крик, Пандора опустила голову. — Ты хочешь со мной поспорить, и я понимаю: если начнешь, то одолеешь, отвергнув мои доводы. Но тогда мы не сможем быть счастливы вместе. Какие-то проблемы не находят взаимоприемлемого решения. Что-то имеющее отношение ко мне никогда не может быть урегулированным раз и навсегда. Наша женитьба — это какой-то невозможный компромисс и для тебя, и для меня.

— Пандора…

Она не стала слушать его: зашагала прочь, быстро, чуть ли не бегом.

Вернувшись к себе, Пандора бросилась в постель полностью одетой и так пролежала несколько часов.

Она не чувствовала ни малейшего облегчения. Попыталась вспомнить что-то такое, отчего у нее на душе всегда становилось веселее. Не помогло. Никакого эффекта не последовало, когда она представила свое будущее, независимое и свободное, и как будут смотреться горы коробок с ее игрой в витринах магазинов. В будущем не будет ничего.

Может, нужно выпить какое-нибудь лекарство — ее знобило.

К этому времени Кэтлин и остальные наверняка уже вернулись с прогулки. Но Пандора не могла рассчитывать на поддержку никого из них. Даже сестры-близняшки. Кассандра прощебечет что-нибудь милое и одобряющее, и Пандора сделает вид, что ей стало лучше, только для того, чтобы та перестала о ней беспокоиться.

В груди и в горле продолжало саднить. Может, если она поплачет, станет лучше? Но слезы не шли: застыли где-то в груди.

Такого с ней не случалось никогда. Она начала волноваться всерьез. Как долго это будет продолжаться? Ей стало казаться, что она потихоньку превращается в каменную статую и что все начинается изнутри, а в конце концов окажется стоящей на мраморном пьедестале, птички будут сидеть у нее на голове и…

«Тук-тук-тук». Дверь слегка приоткрылась.

— Миледи?

Это была Ида.

Горничная вошла в комнату, в руках у нее был маленький круглый поднос.

— Я принесла вам чаю.

— Уже опять утро? — удивилась Пандора.

— Нет, сейчас три пополудни. — Ида подошла к кровати.

— Мне не хочется чаю.

— Его светлость прислал.

— Лорд Сент-Винсент?

— Он вызвал меня и попросил найти вас. Когда я сказала ему, что вы отдыхаете, приказал: «Тогда отнеси своей госпоже чаю. Влей его ей в горло сама, если потребуется». А потом передал мне записку для вас.

Какая досада! Какое исключительное благородство! Сквозь оцепенение прорвалось искреннее чувство. Сделав над собой усилие, Пандора села на кровати.

Передав ей чашку, Ида отошла к окну, чтобы раздвинуть занавеси. Дневной свет заставил Пандору зажмуриться.

Чай был горячий, но не имел запаха. Превозмогая себя, она выпила его и костяшками пальцев потерла сухие, воспаленные глаза.

— Вот, миледи. — Ида протянула ей небольшой запечатанный конверт и забрала пустую чашку.

Пандора тупо посмотрела на красную восковую печать с выдавленным на ней знаменитым фамильным крестом. Если Габриель написал ей что-то приятное, она не хочет этого читать. Если что-то нехорошее, то она тем более не станет этого читать.

— Ой, да ради бога! — воскликнула Ида. — Просто откройте!

Нехотя Пандора подчинилась. Когда она вытащила из конверта сложенный листок бумаги, оттуда выпал крохотный пушистый предмет. Чисто рефлекторно она взвизгнула, подумав, что это какое-то насекомое, но приглядевшись, поняла, что перед ней кусочек ткани. Осторожно взяв его в руки, она увидела маленький декоративный листочек из фетра, украшавший тот самый потерянный ею вязаный тапочек.

«Миледи, ваш тапочек удерживается в качестве заложника. Если вам захочется когда-нибудь увидеть его вновь, приходите одна в парадную гостиную. За каждый час промедления будет срезаться по одному декоративному элементу.

Сент-Винсент».

Пандора возмутилась. Зачем он это делает? Хочет вовлечь ее в еще один спор?

— Что там написано? — заинтересовалась Ида.

— Мне надо спуститься вниз на переговоры о заложнике, — коротко объяснила Пандора. — Поможешь переодеться?

— Да, миледи.

Платье из шелка цвета лаванды выглядело ужасно — мятое, все в складках и заломах. Дневное платье из желтого фая освежило Пандору. Этот туалет был не таким роскошным, как лавандовое платье, но зато более легким и удобным, без множества нижних юбок. К счастью, прическа была так прочно уложена и закреплена утром, что ей требовалась лишь минимальная правка.

— Ты могла бы вытащить шпильки с жемчужинами? — спросила Пандора. — Они чересчур роскошны для такого платья.

— Но они очень красиво смотрятся, — запротестовала Ида.

— Мне не нужно выглядеть празднично.

— А если его светлость сделает предложение?

— Не сделает. Я уже ясно дала понять, чтобы он оставил свои притязания.

Ида пришла в ужас.

— Вы… Но… Почему?

Это было, конечно, за гранью: горничной допрашивать хозяйку, — и тем не менее Пандора ответила:

— Потому что тогда мне придется стать чьей-то женой, вместо того чтобы учредить свою собственную компанию настольных игр.

Гребень выпал из ослабевших рук Иды. Глаза у нее были как блюдца, когда Пандора встретилась с ее взглядом в отражении трюмо.

— Вы отказываете наследнику герцога Кингстона, потому что собираетесь работать?

— Я люблю работать, — коротко ответила Пандора.

— Потому что не занимаетесь этим все время! — Грозное выражение не шло круглому лицу Иды. — Из всех глупостей, которые я от вас слышала, эта наиглупейшая… Вы, наверное, головой стукнулись. Отказать лорду Сент-Винсенту… О чем вы вообще думаете? Мужчина — красавец. Молодой, здоровый, в расцвете сил… И ко всему прочему, богат, как королевский монетный двор. Только тупица с куриными мозгами может его отвергнуть!

— Я тебя не слушаю, — объявила Пандора.

— Ну конечно, я же говорю разумные вещи! — Тяжело вздохнув, Ида прикусила губу. — Благослови меня Господь, если я когда-нибудь пойму вас, миледи.

Вспышка гнева ее властной горничной только усугубила настроение Пандоры. Она спустилась вниз, чувствуя себя так, словно в желудке у нее был кирпич. Если бы ей повезло никогда не встретить Габриеля, сейчас не пришлось бы переживать изо всего этого. Если бы она тогда не