четверти, за ним последовала перемена на следующий счет, а потом поворот на три четверти в другом направлении. Этот стиль требовал гладкого скольжения и, без сомнения, был исключительно грациозным, если все выполнять правильно. Но как только они вошли во вращение, Пандора потеряла чувство верха и низа, комната закружилась, и в панике она вцепилась в него.

Габриель остановился и удержал партнершу.

— Ты понял? — задохнувшись, спросила Пандора. — Все плывет, и я начинаю падать.

— Ты не падаешь. Тебе это кажется. — Он крепче прижал к себе ее руку, лежавшую у него на плече. — Чувствуешь, как тут все прочно? Ощущаешь мою ладонь на своей спине и как я обнимаю тебя? Забудь о своем чувстве равновесия, пользуйся моим. Я как скала. И не дам тебе упасть.

— Невозможно игнорировать собственные чувства, пусть даже они ошибочны.

Габриель провел ее еще через несколько туров. Он оставался единственным средоточием устойчивости в мире, который качался и кренился вокруг нее. Несмотря на то что этот вариант вальса был более легким и контролируемым, нежели тот, которому ее учили раньше, внутренний гироскоп не выдерживал даже поворота в три четверти. Уже скоро она начала обливаться холодным потом, к горлу подступила тошнота.

— Мне сейчас сделается плохо, — задыхаясь, предупредила Пандора.

Габриель немедленно остановился и прижал ее к себе. Он был благословенно прочен и стоял замерев, удерживая девушку, пока она пыталась побороть приступ тошноты. Постепенно слабость отступила.

— Постараюсь объяснить тебе проще, — наконец заговорила Пандора, упираясь влажным лбом в его плечо. — Вальс для меня то же самое, что морковь для тебя.

— Если выдержишь еще немного, — заявил Габриель, — я съем целую морковку у тебя на глазах.

Прищурившись, она посмотрела на него:

— А я смогу выбрать для тебя морковь?

У него грудь заходила ходуном от смеха.

— Конечно.

— Одно другого стоит. — Отодвинувшись от него, Пандора опять положила руку ему на плечо и упрямо встала в позицию для вальса.

— Найди неподвижную точку в комнате, — предложил Габриель, — и смотри на нее, пока делаешь поворот.

— Нет, я такое уже пробовала, не помогает.

— Тогда смотри прямо на меня, а окружающее пусть крутится, не фокусируйся на нем. Я буду твоей неподвижной точкой.

И вновь он повел ее по кругу, и Пандоре пришлось с неохотой признать, что когда, сосредоточиваясь на лице Габриеля, переставала обращать внимание на комнату, окна и предметы обстановки, то чувствовала себя вполне сносно. Он проявлял безграничное терпение, уверенно вел ее через вращения, скольжение и перемену шагов, внимательно следил за ее реакциями и движением.

— Не поднимайся так высоко на цыпочках, — посоветовал он в какой-то момент. А когда она опасно покачнулась в конце поворота, сказал: — Когда такое случится, давай я буду удерживать твой баланс.

Проблема заключалась в том, что ей приходилось бороться со своими инстинктами, которые начинали бунтовать и тянуть ее бог знает куда. Так было постоянно. В конце следующего поворота Пандора напряглась и попыталась выровнять себя, когда ей показалось, что ее потянуло вперед.

Кончилось тем, что она споткнулась о ногу Габриеля. Как раз в тот момент, когда пол начал падать на нее, он легко подхватил ее и, сжав в объятиях, тихо проговорил:

— Все в порядке, я тебя держу.

— Вот дерьмо! — в отчаянии выругалась Пандора.

— Ты не доверилась мне.

— Но мне показалось, что я начинаю…

— Ты должна позволить мне делать это за тебя. — Одной рукой Габриель гладил ее по спине. — Я могу прочитать твое тело. Я могу почувствовать заранее, когда ты начнешь терять равновесие, и скажу, что сделать, чтобы компенсировать его. — Его лицо наклонилось к ней, а свободная рука ласково коснулась щеки. — Двигайся со мной, — тихо сказал он. — Ощути сигналы, которые я посылаю тебе. Пусть наши тела общаются сами по себе. Ты сможешь расслабиться и сделать это ради меня?

Эти прикосновения к ее коже… Этот низкий бархатный голос… Казалось, они могли ослабить любое напряжение, скопившееся внутри. Узлы страха и обиды плавились в этих потоках тепла. Когда Пандора и Габриель снова приняли позицию перед танцем, ей показалось, что они начинают общее дело, чтобы достичь единой цели.

Это очень походило на товарищество.

Один вальс, потом другой. Во время танца они обсуждали разные трудности. Может, вот так пройти через поворот легче, чем вот так? Может, длинный шаг лучше, чем короткий? Возможно, Пандоре это показалось, но теперь на вращениях у нее не так сильно кружилась голова и она не теряла чувства ориентировки, как сначала. Казалось, что чем больше она проделывает вращений, тем больше ее тело привыкает к ним.

Ее раздражало всякий раз, когда Габриель отзывался о ней с похвалой: «Хорошая девочка… да, это отлично…» — но еще больше злило, что такие слова заставляли ее краснеть от радости. Она чувствовала что постепенно сдается, сосредоточиваясь на почти незаметном прикосновении его ладоней. Во время танца было несколько полных счастья моментов, когда их шаги совпали идеально. Еще были моменты почти катастрофические, когда она сбивалась с ритма, и тогда Габриель быстро поправлял ее. Он оказался прекрасным танцором, искусно вел партнершу, синхронизировал шаги.

— Расслабься, — приходилось ему напоминать время от времени. — Будь естественной.

Понемногу Пандора успокоилась и перестала напрягаться в ответ на наплывавшую на нее крутившуюся комнату и постоянное, вводившее в заблуждение ощущение, что она вот-вот упадет. Она позволила себе довериться Габриелю. Нельзя сказать, что этот опыт только радовал ее, однако это было интересное ощущение — ничего не контролировать совсем и в то же время прекрасно осознавать свою полную защищенность.

Габриель замедлил шаги, а потом оба остановились. Опустились сцепленные руки. Музыка стихла.

Пандора подняла на него взгляд и увидела смеющиеся глаза.

— Почему мы остановились?

— Танец закончился. Мы только что исполнили с тобой трехминутный вальс без каких-либо ошибок. — Габриель притянул ее к себе. — Теперь тебе придется найти другую причину, чтобы сидеть в углу, — прошептал он над ее здоровым ухом. — Но тапочек я пока тебе не верну.

Пандора застыла на месте, не в силах воспринять сказанное им. Не было слов, даже междометий, чтобы описать ее состояние. Будто тяжелый душный занавес раздвинулся и открыл ей другую сторону мира, открыл перспективу тех мест, о которых она не догадывалась, что они существуют.

Явно озадаченный молчанием Пандоры, Габриель отпустил ее руку и посмотрел на нее глазами цвета ясного зимнего утра, на лоб ему упала рыжеватая прядь.

В этот момент Пандора поняла, что умрет от горя, если он не будет принадлежать ей. Она стала новым человеком рядом с ним, они станут особенными друг для друга,