— Они оба мне нужны, ситуация предельно опасна, — Пинто хлопнул на стол претора лист с грозным государственным гербом наверху. — Трое наших людей исчезли там один за другим.

Сэр Гвидо нахмурил седые брови и двумя пальцами, как неприятное насекомое, поднял бумагу.

— А вы осознаете, уважаемый старший советник, что те, о ком вы просите — практически дети и только начали обучение? А вы меня уговариваете отпустить их в город, где уже пропали ваши лучшие оперативники.

Безопасник ссутулился больше обычного:- Это вынужденная мера и Национальный Комитет по особым ситуациям со мной согласен. Мы подозреваем вселение. Успешное вселение, заметьте, в отличие от того, что вы отбили.

Некоторое время в кабинете было тихо, только длинные пальцы претора отбивали задумчивую дробь по старинному столу, инкрустированному древними, первыми рунами.

— Откровенно говоря, меня удивляет слишком легкое согласие Комитета, — через некоторое время сообщил претор. — Обычно они не лезут в мою вотчину. Я понимаю, что ребят им с потрохами сдали вы, но почему они не обратились сначала в Конгрегацию Стражей?

— Обратились, сэр Гвидо, обратились, — Пинто невесело покачал головой.

Быстро соображающий претор достал из верхнего ящика стола небольшой хрустальный графинчик и пару бокалов. Через пару минут темно-коричневый огонь выдержанного коньяка разлился расслабляющим, горячим жжением по венам собеседников. Пинто поиграл желваками, выдохнул и, наконец, сообщил:

— Два дня назад мы потеряли связь с откомандированным в Циполь с целью аудита командором Пальмэ. Пора посмотреть правде в лицо. Не везде Прорывы были отбиты также успешно как в ГАСе. И у нас в стране, и у соседей погибло беспрецедентное количество Стражей. Но, даже отбившись, мы не уверены — ЧИСТЫ ли человеческие ряды?

— Стелла и Райден — дети, — повторил, уже все понявший сэр Гвидо. Скорее как напоминание себе, чем аргумент для безопасника. — А вы их хотите бросить в горнило специальной операции.

— Они единственные, кто может услышать и опознать хаоситов. Или нам придется вырезать целый город ни в чем не повинных людей. Это же еще хуже, согласны? Ваших студентов никто не будет везти официально, на верную смерть. Нет, мы введем их в игру осторожно, под благовидными, естественными для них ролями. Я вам слово даю, ничего, совершенно ничего с ними не случиться… Что вы так… стали темнее тучи… Все будет хорошо.

И безопасник тепло, убедительно посмотрел в глаза главе ГАСа

Я иду между книжными полками, бесконечно высокими, теряющимися верхними ярусами в облаках. Под ногами потрескивает дерево старинного наборного пола. Планка к планочке в виде затейливого геометрического узора. Шума шагов почти не слышно, я босиком. В майке и длинных спортивных трусах-шортах… Как засыпала в кровати, так и появилась в очередном сне. После отборочного тура, на котором нас изучали как личностей, началась учеба в академии, напряженная интеллектуально и физически. Объем новой информации достиг такого размера, что после лекций на тренировки мы выбегаем… с облегчением. Что немало злит Сантану, привыкшего быть главным страхом академии. Библиотечный лабиринт в моем сне кажется странным и уютным одновременно, как дом, в который недавно въехал, но еще до конца не прижился, не освоился. Я давно поняла, что каждый элемент сна — продолжение моих мыслей, переживаний и надежд дневного времени. Новый мир и пугает, и подбадривает, и проникает даже в сны. Моя рука касается ближайшей полки и гладит книгу в тисненом кожаном переплете. Я жду Райдена…

— Привет, ты уже здесь, — говорит он и обнимает меня сзади за плечи. — Пришла в себя после отъезда родственников? И что это за книжные лабиринты в твоей голове? В следующий раз представляй для нас что-нибудь поудобнее, большой дом на берегу океана, например. Или дворец.

Иногда я не знаю, говорит он серьезно или шутит. Возможно, Райден не знает и сам. К моей спине прижимается его мускулистое сильное тело, сердце срывается с места и стучит что есть сил, запуская ток пси-энергии внутри, зажигая руны на коже.

— Интересно, а что сниться сейчас тебе? — задумчиво спрашиваю я, и он начинает смеяться.

— Конечно, ты. Среди странных полок, стоишь теплая и тихая, совсем не такая как днем. Ночью ты только моя, — он запускает ладони под мою майку, поглаживает живот. Целует меня в сгиб шеи, там, где она переходит в плечо и особенно щекотно чувствительна. Хотя от касаний Камачо будет чувствительно везде, и выше — за ушком, и сзади, там он любит целовать выступающие бусинами позвонки.

— Твоя, — соглашаюсь я, блаженно вздыхая и опираясь руками в стеллаж. Интересно, он может рухнуть в моем сне? Как карточный домик. Бум-бум-бум. И только мы останемся стоять среди вороха книг. Нет, не надо, это опасно, да нравится мне этот пустынный лабиринт.

— Здесь никого нет, — шепчет нобиль. — Мы одни, без армии вьющихся вокруг тебя однокурсников и потерявшего берега Олафа. Прекрасно знаю, что он мне не соперник, а все равно бесит. Надеюсь, история с Ледкой его займет на какое-то время.

Руки Камачо поднимаются выше и мягкими нежными касаниями зажигают мое тело. Становится все тяжелее мыслить, мне кажется, на прикосновения Райдена я скоро буду выдавать мгновенную реакцию. Даже промежуточных ласк не потребуется. Интересно, а если мы поженимся и проживем вместе несколько нет… я так привыкну, что буду улетать от одного его взгляда? Придется надеть на него маску.

— Эля, если ты будешь хохотать всегда, когда я снимаю с тебя шорты, добром это не закончится, — со смешком заметил Камачо. — Хорошо, что я с себя еще ничего не снял. После такого смеха проснулся бы утром в холодном поту.

— В каком смысле проснулся? — я замерла, пытаясь осознать сказанное моим женихом. — Ты тоже спишь?

— Мы спим вместе, — тихо сообщил он.

Его ладони бережно и нежно продолжают двигаться, а губы целовать. В крови поет пси-сила, зажигается тяжелой, невыносимо тягучей кипящей лавой и разбегается по венам, поджигая каждую клеточку.

— Мы дышим вместе, смотрим, вселяемся в мысли друг друга, моя Маккой. Когда я тебя впервые поцеловал на вечеринке — это был самый стратегически правильный поступок в моей жизни. Я у тебя очень умный. Да-а…

Ахнув от проникновения, я прогнулась сильнее. Не понимаю, как он может в такое время говорить. Значит… мои сны не совсем сны. Я догадывалась… Наши контуры соединились так, что во время дремы, теряя дневной контроль, мы стали соединять сознания. Вот почему мы не можем без объятий, так жаждем стать единым целым…

— Я не против разделять с тобой сны, — едва слышно выдыхаю я.

Стеллаж пошатывается, но стоит крепко. Не так крепко, как Камачо. Для меня Райден надежен и устойчив как целый мир…

— Сны — мало… Я разделил с тобой жизнь и на меньшее в ответ не соглашусь.