красавчик! Да, на Алена Делона похож, но не на нынешнего, а на того, который молодой. Ах, Игорь, Игорь. Надо же, ушла! Богатенького нашла, говорят!

Алина поворачивалась, как юла, не понимая, откуда доносятся голоса. Сначала она не поняла, о ком речь, и только через какое-то мгновение, догадалась, что от жестокосердного Малышева сбежала жена. А Игорь Константинович страдает. Алина прыснула. Надо же, у Малышева была жена. Она ушла. Он страдает. Смешно-то как! Такой грозный, важный, чинный, а по всему выходит — обычный мужчина со всеми вытекающими последствиями. Его бросила жена. Говорят, разлюбила. Значит, было за что. И вдруг Алина ощутила жалость к этому человеку. Игорь Константинович изводил Алину презрением, равнодушием, выговорами, насмешками. Получается, что он тоже одинок. Как она, как Денис Хохленко. Как мама. Как безымянный отец, недавно ушедший на небеса. Судя по завещанию, он тоже был одиноким.

— Девушка-девушка, вам чего?

Вопрос вырвал Алину из философских раздумий о судьбах человечества.

— А-а, да, вот, у меня служебная записка. Нужно зарегистрировать. По журналу входящих документов. Для Игоря Константиновича Малышева.

Последняя фраза вывела женский коллектив на новый уровень общения, причём самый высокий. Женщины хором загалдели, почуяв в Алине конкурентку. Сотрудницы канцелярии — все как на подбор — были свободными девушками широкого возрастного диапазона. Начиная от шестидесяти и заканчивая двадцатью двумя годами. И каждая втайне мечтала охмурить конкретно Игоря Константиновича, в последнее время часто бывающего в отделе с проверками.

— Да что вы со своими служебными записками лезете-то? — задиристо налетела на Алину самая главная по входящим и исходящим бумагам и ещё по возрасту. — Нашли время. Не до вас тут! После обеда приходите.

Алина хотела ретироваться, но передумала.

— Это срочно! Очень и очень важно. Игорь Константинович ждёт этот документ!

Алина старалась говорить убедительно, но на сотрудниц возымело действие только одно волшебное слово — «этот документ». Остальная убедительность осталась незамеченной. Шесть рук одновременно схватили служебную записку, и она исчезла в недрах канцелярщины. Сейчас она пройдёт все этапы восхождения, включая начальника отдела, и к обеду попадёт в руки Малышева. Скорее всего, раньше попадёт, часам к двенадцати.

Победно стуча каблучками, Алина покинула страшное место, напичканное бумагами. Пошла додумывать мысли о судьбах человечества вообще и Малышева в отдельности. По пути успела поймать самую главную мысль: ей приятно от неприятного, в сущности, известия. Не каждый день уходят жёны от красивых мужчин. Не каждый. И это приятно. Мысль согревала девичье сознание. Мало того, что согревала, она ещё воздействовала на приток энергии и ускорение. Алина в очередной раз подумала о приятной новости и прибавила шаг. Каблуки бодро выцокивали по коридору. Летевший на всех парах навстречу Воронцов, испуганно прилип к стене. Алина его не заметила.

* * *

Оперативники сидели, опустив головы: сегодня был явно не их день. Этот солнечный радостный денёчек полностью и безоговорочно принадлежал Алине Юрьевне Кузиной. Она восседала на главном месте, по правую руку от Игоря Константиновича. Малышев благосклонно внимал Алине, и ни разу усмешка не исказила его ровные мужественные губы.

— Так-так, всё понятно. Людмила Евгеньевна работает в аптеке. У неё есть доступ к ядам. В той или иной степени. Так.

Малышев задумался, затем спросил Дорошенко:

— Слав, а первый труп, тот, что без головы, исследовали?

— Да, Игорь Константинович. Вещество идентично тому, что нашли у овчарки в желудке. Вот так вот!

Малышев беспокойно покрутился в кресле. Побарабанил пальцами по столу, а Алина наблюдала за ним. О, как он страдает! Ей хотелось пожалеть этого красивого крупного мужчину. В сущности, он маленький мальчик. Ему ровно пять лет. Мальчика обидела нехорошая девочка.

«Гадина она, гадина! Такого мужчину обидела», — беззлобно подумала Алина и ещё больше разжалобилась.

От Малышева ушла жена. Теперь его можно пожалеть. Если он согласится на жалость.

— Дай задание, Слав, участковым, чтобы проверили все аптеки и больницы в районе. Пусть посмотрят учёты ядовитых веществ — абсолютно все, что остались после наркоконтроля. Завтра, чтобы отчитались.

— Слушаюсь, Игорь Константинович! А как быть с Люськиной квартирой? Ну, в смысле, с Людмилой Евгеньевной что делать?

— Прокурор не подпишется, — пробормотал Малышев, думая о чём-то своём.

— Игорь Константинович, да, прокурор не подпишется, но мы можем без разрешения. Устроим засаду, мол, искали террористов, но ошиблись дверью. Их много развелось. Террористов, имею в виду.

— Тоже незадача, потом отписывайся, — ещё глуше пробормотал Малышев.

— Нам не привыкать. Зато будет ясность в деле.

Сгустилась тишина. У кого-то тонко запищала пришедшая эсэмэска. Все недовольно покосились на обладателя неправильного телефона. Тот испуганно нажал какие-то кнопки, и все вновь стали слушать густую и вязкую тишину.

— Ладно! — рубанул рукой воздух Игорь Константинович. — Даю добро! Берите бойцов, смотрите помещение, но не обыскивайте. Старшим назначаю… — Малышев обвёл взглядом присутствующих, мельком пробежался глазами по бледному от сочувствия лицу Алины. — Старшим назначаю Кузину! Лейтенант, готовьте операцию!

Раздался глухой звук. Все хором ахнули, но внутри себя, ничем не обнаруживая недовольство. Получилось ещё хуже. Бунт на корабле. Малышев нахмурился и пристукнул кулаком по столу.

— Собирайтесь! Алина Юрьевна, докладывать каждые полчаса!

Снова зашелестели бумаги, послышался глухой стук; ботинки и другая обувь оперативников выражала несогласие с решением руководства. За дверью недовольство стихло. Оперативники молча удалились, бесшумно ступая по коридору. Только что стучали и мычали, выражая несогласие, а тут идут на цыпочках, будто боятся разбудить больного. Глянув вслед уходящим операм, Алина прикусила губу. Ничего. Прорвусь. Буду действовать через дежурного.

Вскоре работа закипела. Алина побарабанила по клавиатуре, подготовила план, в отдельную справку выделила всё, что успела выдернуть из учётов. Получилось внушительно и солидно. Она поправила текст и хотела было побежать с докладом к Малышеву, но ноги приросли к полу. Нет. Так не пойдёт. Оперативники сорвут операцию, причём сделают так, что не подкопаешься. Вовремя остановилась. Доклад надо отнести Дорошенко. Он всё сделает, как надо. Алина не боялась, что победные лавры достанутся Славе, слишком велик риск оказаться опозоренным: мол, украл у девушки раскрытие. Да и Малышев не позволит. Он хитрый, этот Игорь Константинович: назначив старшим неопытного лейтенанта, снял всю ответственность с себя, с Батанова и даже Александра Николаевича. Если ничего не получится, обвинят Алину, а если информация подтвердится, её похвалят. Ну, там, погладят по головке: молодец, дескать, хорошая девочка. На этом хвалебная часть закончится, и начнутся нормальные трудовые будни.

Алина представила новую жизнь в новой квартире и в новом качестве. Будущее засверкало яркими красками. Вот она идёт по коридору, вся такая крутая и опытная, а опера застывают