самым непрошибаемым оказался. Зазвонил телефон. Алина схватилась за трубку.

— Дэн, извини, я тут в засаде сижу, — прошептала она, прикрыв рукой трубку, чтобы старухи не услышали.

Она ошиблась. Старухи услышали. Обе обернулись, как по команде и начали медленно приближаться. Алина изрядно струхнула. Вряд ли они ничего не слышали, только звонок, но идут на тревожный зов. Обе беспокойные и опасные, как голодные волчицы. Алина нажала «отбой» и широко зевнула. Женщины остановились, переглянулись, снова разом повернулись и вошли в подъезд.

— Дэн, ты в отделе?

— Да, я тебя жду, мы же договаривались, — нервно откликнулся Хохленко. — Сижу тут, скучаю. Жду, когда явишься, принцесса!

— Сейчас явлюсь. Не уходи. Только никуда не уходи. Пожалуйста!

— Да жду я, жду! — вконец обозлился Денис и прервал разговор.

Алина вприпрыжку бросилась со двора.

«Надо поймать такси! Надо успеть!» — думала она, яростно жестикулируя, но машины пролетали мимо.

Наконец, какое-то такси с резким визгом притормозило, и Алина смачно плюхнулась на заднее сиденье, блаженно ощущая собственное величие. Сегодня она впервые почувствовала себя профессионалом.

* * *

На фоне грозовых туч чётко прорисовывались контуры старинного здания. Безлюдье улицы подчёркивало торжественность момента. Из отдела гуськом выходили оперативники, по форме одежды похожие на детдомовцев. Все в чёрном и зашнурованном. На крыльце стоял постовой с автоматом наперевес, словно провожал их в дальний путь или готовил к расстрелу.

Несмотря на грозного провожатого, мужчины в чёрном громко смеялись. Неделя прошла удачно. Впереди грезились заслуженные выходные. Прошедшие месяцы запомнились авралами, побудками и тревогами, без выходных, отгулов и отпусков. Женатые спешили по домам, где их заждались жёны с детьми, а неженатые стремились к девушкам, терпеливо скучающим в ожидании любимых. Алина стояла поодаль и тоже ждала, когда же к ней подойдёт Воронцов, но он словно не замечал её. Она подумала, а о чём она хочет его спросить? Это же полная нелепость. Задать вопрос и нарваться на хамство? Глупость какая.

— Кого ждёте, девушка?

Игривый вопрос пришёлся некстати. Хотелось залепить ему пощёчину. Закричать. Бросить в него чем-нибудь. Жаль, под рукой ничего тяжёлого. Можно телефоном швырнуть. Алина мысленно шутила, отдавая себе отчёт в том, что если она способна на шутку, значит, жизнь продолжается. Любовь работе не помеха.

— Не меня ли? — продолжал заигрывать Воронцов.

— Нет, Дима, не тебя, — скривилась Алина. — Ты свободен. Проходи!

— Что с тобой? — вскипел Воронцов, видимо, не ожидал такой реакции.

Алина молчала, чувствуя: если она выдавит из себя хотя бы слово — ещё одной трагедией станет больше. Нет, достаточно страданий. Хватит. Всё в прошлом.

— Ты зачем приняла заявление от попа? — набросился Воронцов, вспомнив дневной эпизод. — Я же предупреждал! А ты, дура, не послушалась.

— Согласна. Я дура. И я не послушала тебя. А ты иди-иди, не стой, ветрено, — монотонно забубнила Алина и вдруг широко улыбнулась.

Она увидела Дениса. Хохленко выскочил на крыльцо и заметался-заметался в поисках Кузиной. Увидев, что рядом с ней стоит Воронцов, Денис побледнел. Не хочет ввязываться. Любовь — материя тонкая. Что-то не так пойдёт и порвётся хлипкая ниточка романтических отношений.

— Так ты этого ждёшь? — усмехнулся Воронцов и сердито сплюнул. — Ну, давай-давай, ходи по рукам. За этим пришла в полицию?

— Нет, Дима, не за этим, — сказала Алина, внутренне сгорая от стыда. Ей было стыдно, что она любила его, любила искренне, как любят в первый раз. — А ты зачем пришёл в полицию?

— Я? Я-то знаю, за чем пришёл. И возьму всё, что мне нужно. А я точно знаю, что мне нужно! В отличие от тебя.

Воронцов повернулся, и Алина увидела его профиль. Красивый, тонкий, словно точёный, ни одного лишнего мазка. Совершенное произведение природы, а внутри пустота. Он полный ноль, но не знает об этом. Даже не догадывается. Можно подсказать, да ведь не поймёт.

— Бери быстрее, что тебе нужно, а то догонят. Иди уже, Воронцов, иди! Тебя ребята ждут.

Алина резко повернулась и пошла к Хохленко, провожаемая ненавидящим взглядом Воронцова.

«Вот так проходит любовь, — думала она, поёживаясь от ненависти, изливаемой ей в спину. — Была ли она — любовь? Может, ничего и не было? Ни ласк, ни объятий, ни аборта… От всего этого остался горький осадок. Больше ничего. А зачем всё это было? Для какой цели?»

Она запнулась, словно расстреливающий взгляд высадил в неё целую обойму. Постояла, собираясь с силами, но не оглянулась, лишь кивнула Денису: мол, иду-иду, не волнуйся. Мы везде успеем.

Они успели. Съездили за результатами исследований к экспертам, затем долго изучали и расшифровывали сложные формулировки, коими обычно напичканы последние официальные документы когда-то живых людей. Других документов у них больше не будет. Жизнь человека начинается с работников здравоохранения — это они свидетельствуют о рождении; следом идут паспорт, брачное свидетельство, разные дипломы и аттестаты. Человека сопровождают по жизни учителя, преподаватели, полицейские и другие регистраторы, зато смерть приводит за собой только одного человека — эксперта. Это он выдаёт справки о конечном итоге человеческого тела. В исследовании всегда много лишних слов, а хватило бы двух строчек: убит, зарезан или почил собственной смертью. Так нет же, сотни страниц исписаны непонятными терминами, обозначающими последние мгновения несчастного человека. Эксперты занимаются исключительно несчастными людьми — счастливые не по их части.

Алина читала справку и вздрагивала. Владимир Белевич много натерпелся, пока не принял мученический конец. Перед мучениями его отравили, но не до конца. Подробности экспертизы ошеломляли. Кузина вздохнула. Если бы человек знал, какой конец его ожидает, он бы жил иначе. По-человечески.

Когда с чтением и изучением было покончено, Алина приступила к важному разговору.

— Понимаешь, Дэн, я сегодня приняла заявление от священника, у которого отравили собаку. Он очень переживает. Его очень жаль. После поехала на адрес, хотела обойти соседей, но мне повезло. Одна женщина разоткровенничалась и рассказала все тайны про одну жилицу, Люськой зовут. Она, разумеется, никакая не Люська, а Людмила Евгеньевна, но, — и Алина покрутила головой, пытаясь справиться с радостью, — но она, эта Людмила Евгеньевна, работает в аптеке на Московском. Я считаю, что это она отравила собаку. И она же отравила Белевича.

— С чего ты взяла? — Денис даже отшатнулся.

Он решил, что Кузина сошла с ума. Или перетрудилась. В нормальном состоянии до такого не додумалась бы. Совсем с девушкой плохо. Надо Батанову доложить. Уголовный розыск для мужчин. Женщинам в нём делать нечего. Слабые они. По линии головы легко двинуться могут.

— Понимаешь, отец Александр принёс результаты исследования желудка кавказца. Он у