Юркий португалец заскользил вперед рыбкой, лавируя меж тюков и мешков с товаром. Афанасий шел медленнее, широкой грудью раздвигая человеческое море. Книжку Михаила он сунул в мешок с драгоценностями, а его запихал под рубаху от греха и придерживал новоявленное «пузо» одной рукой. В другой же сжимал узду. Конь на другом ее конце вздрагивал и тихонько ржал, косясь на снующих вокруг, но с повода не рвался. За время путешествия он сильно утомился, да и качка сказалась на четвероногом не лучшим образом. Пару раз его тошнило черной слизью, после чего Афанасию пришлось драить палубу.

Наконец они выбрались с причала на площадь и углубились в лабиринт улочек, выискивая платяную лавку подешевле. В одном из заведений с на редкость молчаливым для этих мест хозяином приобрели два халата, чалмы, шаровары и остроносые туфли. Заплатил за все, естественно, Афанасий. Тут же, в примерочной, переоделись.

Склонились над кадушкой с морской водой, любезно поднесенной хозяином вместо зеркала. Мигель, худой и гибкий, в белоснежной рубахе и красном халате походил на молодого принца. Афанасий, которому самый большой, уже ношенный кем-то халат оказался мал, в куцей чалме, в своей выцветшей на солнце хламиде, с которой он не захотел расставаться, был похож на его слугу.

Португалец цокнул языком:

— Ну вот, теперь я на коне поеду, а ты держась за стремя пойдешь. — И, заметив недобрый огонек в глазах Афанасия, решил оправдаться: — А то непохоже будет. Да и вообще, пошутил я. — Он деланно засмеялся.

— Вместе пойдем, с конем в поводу. Чтоб никому обидно не было. Куда двинемся? — спросил тверич на выходе из лавки.

— Тут, на побережье, товар дешево стоит, торговцев много. Даже на воде продают, хотя и качество дрянь. Надо в глубь страны идти. В Кашан или Шираз. Оттуда богатеями вернемся.

— Сами пойдем или с караваном каким?

— Самим быстрее получится, конечно. Но с караваном не так опасно. Разбойников на всех дорогах хватает, особенно на путях, что тысячи лет назад торены.

На том и порешили.

На рыночной площади нашли человека, который собирал попутчиков в караван до города Кашана. Заплатив прошенную сумму, Афанасий и Мигель с десятком других купцов вышли за городские ворота.

Их караван был не очень большим, но и не сказать чтоб совсем маленьким. Две дюжины верблюдов, пяток породистых лошадей. Несколько колясок для знатных людей. Пара телег, на кои могли нагрузить свой скарб пешеходы, за отдельную, разумеется, плату. Бочка с водой, поставленная на колеса. Чуть поодаль, наособицу, отряд вооруженных короткими копьями стражников. И везде тенты и навесы от жгучего солнца.

Караванщик, дородный мужчина на упитанном жеребчике, в сопровождении двух вооруженных всадников проехал вдоль колонны. Узким черным глазом он осмотрел всех, кто решил присоединиться. Задержал взгляд на Мигеле с Афанасием и, ничего не сказав и не замедлив шаг коня, скрылся в начале колоны.

— Подниматься, подниматься! — понеслось над караваном. — Отходим!

Понукаемые погонщиками верблюды нехотя поднялись с мозолей, которые позволяли им спокойно лежать на горячем песке. Лошади налегли на постромки, сдвигая с места повозки. Люди разминали затекшие ноги и наматывали на голову платки для защиты от солнца. Караван тронулся. К вечеру позади остались стены старого города и домики посадов. Пропали небольшие леса вокруг мелких озер и заросли вдоль сбегающих с гор ручейков. Исчезли шатры скотоводов-кочевников.

Пустыня зажала дорогу с двух сторон высокими барханами, с которых ветер срывал пригоршни песка и бросал путникам в лицо. Колючая безлистная растительность — саксаул, джузгун и эфедра — тянула в глубь земли тонкие корни, пытаясь нащупать воду. Через дорогу то и дело перекатывались ажурные шарики перекати-поля.

Песок был повсюду. Любая попытка пошире открыть глаза заканчивалась порцией песка под веками, сказать хоть слово — скрипом на зубах. Песчинки забивались и в сапоги, и за ворот, натирали шею. Пот стекал ручьями, разъедая ранки. Ноги вязли в песке, который выносило ветром на утоптанную дорогу.

За четыре часа, что прошли до заката, Афанасий с Мигелем устали так, как не уставали за три дня пути по лесам и равнинам. С радостью увидели они замаячивший впереди оазис, раскинувшийся вокруг небольшого озерца. Видимо, караванщики специально подгадали с отправкой, чтоб добраться до живительной влаги в сумерках.

На подходе к зарослям соблюдаемый на марше порядок нарушился. Все кинулись вперед, не разбирая очереди. Афанасий тоже пошел быстрее. Набрать воды для коня надо было раньше, чем остальные путники вычерпают озеро до илистой жижи. Протолкавшись к спуску, он зачерпнул влагу специальным ковшиком, который давали забывчивым путникам, тоже, разумеется, за дополнительную плату. Осторожно прижав его к животу и расталкивая плечами рвущихся к источнику попутчиков, он вернулся к тому месту, где Мигель уже расстилал на земле специально купленные одеяла из конского волоса. Говорили, что волос отпугивает пауков, змей и прочих обитателей пустыни, что с темнотой выбирались на поиски пропитания.

Купец напоил привязанного к чахлому кустику коня, хлебнул сам, протянув остатки Мигелю. Тот проглотил их залпом, лег на свою попону и, свернувшись калачиком, уснул без храпа. Афанасий вытянулся на колючей тряпке и заложил руку под голову. Уставился на очертания незнакомых созвездий и сам не заметил, как пришел сон.

Солнце пощекотало веки нежаркими еще рассветными лучами. Афанасий отер лицо, как от налипшей паутины, повернулся на другой бок. Полежал немного, прислушиваясь к звукам просыпающегося лагеря и втайне надеясь, что Мигель сообразит сбегать к озерцу, зачерпнуть ведерком невзбаламученной еще воды. Но жизнь давно приучила тверского купца к мысли: хочешь, чтоб было сделано хорошо, сделай сам.

Вздохнув, он поднялся из пролежанной за ночь ямки в песке и огляделся. Многие еще спали, но большая часть каравана была уже на ногах. Путники чистили коней, задавали корм верблюдам, собирали шатры и одеяла, на которых провели ночь, тушили недогоревшие кострища.

Мигеля не было. Все-таки сообразил отправиться за водой? Но ковшик-то здесь… «Вельзевул тебя забери», — подумал Афанасий и перекрестился, чтоб защититься от нечистого, если тот услышит свое имя и решит разузнать, кто его помянул. Наверное, португалец отошел за дальний бархан по нужде, ведь поблизости уже такие кучи испражнений выросли, что не обойти и не перепрыгнуть.

Конь?! Слава богу, тут. Стоит, привязанный к ближайшему кусту. На том самом месте, где его оставили вчера. Дремлет что-то, пожевывая мягкими губами. Только как же он так беспечно отлучился? Лихих людей на свете немало, а в караване и подавно. Без чести и совести торговцы. Сопрут не потому, что надо, а чтоб плохо не лежало. Прежде чем отходить, нужно спящего товарища разбудить, чтоб добро стерег. Добро?!

Холодея от нехорошего предчувствия, Афанасий привстал на колено и запустил руку под коврик, где вчера прикопал изрядно похудевшую за время путешествия наволочку. На том месте, где должен был лежать мешок с шахскими сокровищами, в который он к тому же засунул книжицу Михаила, зияла небольшая лунка. Тверич отбросил в сторону одеяло и принялся копать песок голыми руками. За несколько минут вырыл похожую на могилу яму и присел на край. Обхватил голову руками. Искать мешок с гашишем смысла наверняка тоже не было. Гад!