Вскочил на ноги, озираясь в надежде, не мелькнет ли где худощавая фигура в сером тряпье. Да где там! Шагнул к соседям, двум удивительно похожим друг на друга темноликим купцам в белых одеждах, порядком захватанных жирными пальцами.

— Не видели спутника моего? Худого такого, в драном плаще? — спросил на фарси.

Те покачали головами.

— Спутника моего не видел, худой такой… — ухватил Афанасий за рукав тощего мальчишку, несущего воду в бурдюке из бараньей кожи.

Тот глянул на него испуганно, вырвался и побежал, сверкая босыми пятками из деревянных сандалий.

— Э, любезный… — Афанасий метнулся к пузатому персу в халате и высокой шапке с бахромой.

Два дюжих телохранителя с короткими широкими ножами в руках преградили ему путь.

Афанасий остановился. Огляделся беспомощно. Развернулся и побрел к своему лежбищу, одинокому и ненужному, как и он сам в этой чужой стране.

«А может, это те самые лихие люди, — думал купец, чувствуя, как по спине текут струйки ледяного пота, — ночью подкрались? А Мигель заметил, вступился. И убили его, а тело прикопали. Или бросился за ними в погоню… Нет, ерунда все это», — оборвал себя Афанасий. Шум борьбы разбудил бы чутко спящего тверича, да и всех вокруг. А в погоню португалец не пешком бросился бы, а на коне. И Афанасия бы разбудил, вдвоем-то сподручнее, если заваруха случится.

Надо честно себе признаться: ночью Мигель сделал под него предательский подкоп и умыкнул сокровища, забрал товар и скрылся в ночи. Коня не взял, понятное дело, шум от этого побудный мог случиться.

А ведь Афанасий поверил ему. Как брату поверил. И теперь рвал на себе волосы с такой силой, что из глаз лились слезы. Какой все-таки гад ползучий!

Желание отомстить редко возникало в голове купца, но сейчас он просто не мог найти другого смысла для своего существования. Настигнуть, покарать человека, прикинувшегося другом и так вероломно поступившего! Отобрать украденное, ведь без денег что делать в чужих землях? Кто поможет просто так? Найти Мигеля и вернуть свое было вопросом жизни и смерти.

Купец поднялся, скатал одеяло и приторочил его к снятому на ночь седлу. Не теряя коня из виду, сходил к озерцу, зачерпнул остатки грязноватой жижи, что осталась от свежей воды, пока он копался в песке. Подождал, когда осядет муть, дал жеребцу, отпил сам, наполнил флягу. Ополоснул лицо и шею. Подошел к хозяйственной телеге и повесил ковшик на специальный колышек. Вернулся. Накинул на коня потник, водрузил седло, затянул подпругу. Снял повод с колючки. Тяжело опираясь на стремя, вскарабкался на спину благородного животного. Тронул коленями бока. Коня фыркнул и пошел вперед, брезгливо ставя тонкие ноги между копошащимися на земле людьми.

Афанасий подъехал к богатому шатру, который начали сворачивать расторопные слуги, отыскал главного караванщика. Приблизился к нему под недобрыми взглядами слуг. Сунул караванщику в руку одну из немногих монеток, оставшихся у запасливого купца в поясном кошеле.

— Спасибо, добрый человек, за все, дальше разойдутся наши пути, — сказал с поклоном.

— Что случилось? — Караванщик поднял тонкую, будто выщипанную, бровь.

— Спутник пограбил меня и сбежал ночью.

— Так бывает, — сокрушенно покачал головой тот. — Что же ты собираешься делать?

— Найду, — ответил Афанасий твердо и сжал челюсти так, что на скулах выступили каменные желваки. — Убью, — вырвалось у него помимо воли.

— Это по-мужски, — кивнул караванщик. — Что ж, удачи тебе и счастливого пути.

— Спасибо. И тебе счастливого пути, — ответил Афанасий. — А не знаешь ли, куда мог пойти этот человек?

— Не знаю, — пожал плечами караванщик. — Обратно в Чапакчур вряд ли. Дорога хорошая, ты на коне враз догонишь. Вперед… Тоже не стал бы биться об заклад, по тем же причинам. Если, конечно, у него сапог-скороходов или ковра летающего нет. Там, — он указал рукой влево от дороги, — пустыни безлюдные на много дней. Ни воды, ни пищи не сыскать. Разве что туда. — Он мотнул головой в сторону запада. — К Багдаду. Багдад — город большой, есть где затеряться.

— И далеко ли до Багдада?

— Дней пять пути, если по прямой.

— А путь трудный? Извилистый?

— Не то чтоб трудный. И дорога одна. От колодца к колодцу, от стоянки к стоянке. Есть где переночевать и от бури пыльной укрыться. И даже люди там живут. Только вот… — замялся караванщик.

— Ну, договаривай! — повысил голос Афанасий.

Слуги потянулись к рукояткам сабель.

— Места там гиблые, — проговорил караванщик. — Много кто туда хаживал, да мало кто возвращался.

— Разбойники, что ль, шалят?

— А кто возвращался, те язык за зубами держать предпочитали, — словно не слыша вопроса, продолжил караванщик.

— Но деваться-то больше некуда? — спросил Афанасий. — Только туда?

— Совета я тебе все равно не дам. Могу рассказать, что в округе творится, куда отсюда пути-дороги ведут. — Караванщик спокойно выдержал его взгляд. — Хочешь — слушай. Не хочешь — как хочешь.

— Ладно. — Купец оглядел собравшихся вокруг слуг, поглаживающих ладонями рукояти кинжалов и сабель. Меж бровей его залегла глубокая складка. — Пойду я, пожалуй. Счастливо оставаться.

И снова белоснежный конь медленно переступал тонкими ногами, тащась в хвосте длинного каравана. В этот раз Афанасия окружали не бескрайние пески, а леса толстенных деревьев, под ветвями каждого из которых могли бы укрыться от дождя сто человек, непроходимых кустарников и канатоподобных растений, оплетающих все и вся.

Немыслимой красоты цветы с одуряющим запахом распускались навстречу солнцу. Разноцветные птицы пробовали нараспев осипшие за ночь голоса. Поудобней устроившись в седле и выдирая колтуны из отросшей бороды, купец вспоминал о былом.

Ему так и не удалось нагнать проклятого вора. Не нашел он его ни в Рее, ни в Кашане, ни в Йезде и в других городах Мазандерана, хотя заходил во все трактиры, чайханы и гашишные курильни. Поначалу к нему относились неплохо, не обижали. Впрочем, и разговаривать особо не хотели, отмахивались. Потом стали выгонять, грозить даже. Плеваться. Как ни хотелось, пришлось все ж купцу представляться Хаджи-Юсуфом — купцом хорасанским. Да и по-местному заговорил правильно, без чужеродного акцента. Начал творить намаз, хоть и тягостно то было для христианской души. Но тогда стали его привечать, рассказывать, о чем спрашивал. Некоторые даже хотели помочь отыскать и наказать вора-чужестранца. Но Мигель как в воду канул.

В поисках своих Афанасий не забывал заходить и в каждую кузню. Разговаривал с местными кузнецами, расспрашивал, слушал, иной раз сам давал советы и становился к наковальне. Брал в руки молот и клещи. Зашибал небольшую деньгу. Сходился накоротке с кузнецами и подмастерьями. Но никто из них не мог помочь Афанасию даже полунамеком на то, где искать булат.