держится ржавые, —

Он на танцах вчера ещё был целый вечер с тобой, —

Он букет васильков тебе бросил: «Счастливо, кудрявая!

Нам сегодня в дорогу, а завтра — за Родину, в бой!»

У шлагбаума берёза, как кость, пьяным ветром обглодана,

И ты стебли ломаешь, и шёпот застыл на губах:

«Ну опомнись, постой, подожди, ну какая там Родина?

Ну какая там жизнь в этих чёртовых чёрных горах?

Прыгай, прыгай сюда, дни и ночи у нас будут длинными,

Видит Бог, заживём, да и ладно, что грудь не в крестах».

Но безмолвно несжатое поле, покрытое инеем,

Но колёса стучат, и колосья колышатся в такт.

И уносится поезд, и двери вагонные заперты,

И впотьмах, обезумев от стужи, кричат журавли.

Ты под серой луной на перроне стоишь, как на паперти,

И гудок, бесконечный и злой, завывает вдали.

И сквозняк ледяной вяжет рот, словно вишня неспелая,

И какая-то тварь завывает в дремучем бору,

И колёса, колёса, колёса стучат ошалелые,

И колосья, колосья колышатся в такт на ветру…

1996

«Столбы за окном, как скелеты…»

М. С.

Столбы за окном, как скелеты,

И ветер порывистый, шквальный.

Вдали ни огня, ни просвета.

Стакан залудить — и нормально!

Я в бизнес вписался, как в бездну,

Охрип, и прокурена плевра,

А если я завтра исчезну,

Родня и не чухнется, стерва.

Геройские звёзды на лацкан

Общественность мне не прицепит.

И люди то в форме, то в штатском

Мечтают вогнать меня в трепет.

Смурной и угрюмый, как осень,

Начальник, майор, в ходе шмона

Привычно и вежливо просит

На лапу четыре «лимона».

В Госбанке служивые люди

Беснуются радостным роем:

«Наличности нет и не будет,

Мы всех толстосумов прикроем!»

Пускай мою кровь без возврата

В бокал наливают хрустальный.

Пожалуйста, пейте, ребята,

По сто пятьдесят, и нормально!

Сквозняк ощущаю макушкой.

Извилины в вечных мозолях.

Я помню — «макар» под подушкой,

«Калашников» — на антресолях.

Сосед семенит по аллее,

Пирог пожирает пасхальный,

Кричит мне: «В пивной веселее!

Ребята нальют, и нормально!»

А если я шею и спину

Ввиду воспалённого нерва

Согну и безвременно сгину,

Родня и не чухнется, стерва.

Я за полночь с другом надежным,

С Семёнычем сел капитально.

Гори оно всё, сколько можно?

Стакан залудить, и нормально…

1991

«Под балконом черешня поспела…»

Под балконом черешня поспела,

А людя́м кислород перекрыт:

Здесь инду́ стрия раньше гудела,

А теперь ни хрена не гудит!

Луч змеи, словно тонкое жало,

По заводу скользит тут и там.

Всё крутиться у нас перестало,

Всё вокруг повалилось к чертям!

Петька в воздухе вертит лопатой,

У него и азарт, и кураж:

«Я хочу бить рекорды, ребята!»,

А ему отвечают: «Шабаш!»

Толстосумы над ним пролетали,

За успех выпивали до дна,

Петьке сверху рукой помахали:

«Не сдавайся! Держись, старина!»

Эх, тоска, словно плётка тугая!

Петька с криком: «Вперёд! Победим!»

Транспортёрную ленту тягает —

На разливке, вручную, один!

Толстосумы от счастья гогочут,

Из ружья завалив кабана,

И обратно летят, лясы точат,

Петьке машут: «Держись, старина!» …

1995

«Суббота. Утро. Гомон-крик. Толпа штурмует гастроном…»

Суббота. Утро. Гомон-крик. Толпа штурмует гастроном:

Кашира, Тула, Клин, Можайск, и мы — десант из Костромы,

Мешки, авоськи, рюкзаки, бутылки, банки, пыль столбом,

Москва для нас — не ближний свет, а жрать-то надо, чёрт возьми!

Толкает, жмёт со всех сторон угрюмый, дёрганый народ,

Здесь лица серые у всех, как будто снег в конце зимы,

И каждый местный скалит рот, скулит, ревёт, как бегемот:

«А ну, колхоз, посторонись!» А жрать-то надо, чеёрт возьми!

Нам продавщица овощей кричит: «Придурки, скройтесь с глаз!

Бараны, бестолочи, сброд!», а мы ей: «Дочка, извини!»

И пересортицу, гнильё она сует нам, и на нас

Имеет гривенник с рубля. А жрать-то надо, чёрт возьми!

Я слышу — бабы мне кричат: «Айда на площадь Ногина,

Там колбасы невпроворот, народу нету до семи!»

И мы туда — на трех такси, со всех колёс! Но ни хрена!

Замок. Закрыто на учёт. А жрать-то надо, чёрт возьми!

У трёх вокзалов, вон, снуют проводники, у них аврал,

Скупают всё, везде, у всех. О, Боже, грешных вразуми!

Хлеб-соль и весь другой товар в утробу хищную вобрал

Вагон «Москва — Владивосток», там тоже люди, чёрт возьми!

В «Новоарбатский» гастроном, как в Мавзолей, очередя,

А сбоку — тайные ходы, исчадье ада, царство тьмы.

Сейчас туда из чёрных «Волг» нырнут и нас опередят,

Чего хотят, то и берут. А нам что делать, чёрт возьми?

Товарищ важный подкатил и нам с три короба наплёл:

«Кальмаров, карпов, осетров, балык, шашлык могу достать!»

Он с нас собрал по пять рублей, ушёл и больше не пришёл,

Наверно, место позабыл, где мы его остались ждать!

Сержант нас гонит по домам, как вошь тифозная, пристал,

Но мы упёрлись: не уйдём, хоть режь, расстреливай, казни,

Нам говорили, здесь у всех душа и совесть — как кристалл!

Тот человек, что деньги взял, придёт, мы верим, черт возьми!

Мы на скамейках будем спать,