class="v">И в кассетах кино, двести штук, для шахтёров Кузбасса.

От легавых почет мне и честь,

Будто я заместитель какой, —

Наша дружба крепка. Стимул есть.

Мой бумажник всегда под рукой.

А в Сухуми, я лично видал, милицейский патруль

Паралитика снял с раскладушки, и мордой — в крапиву:

«Топай лесом, браток, твой хозяин — кулак и куркуль,

Гад, подлец, — честь и совесть за прибыль отдал, за наживу!»

Власти рвутся в атаку, в прорыв,

Вредный сектор громят в пух и прах.

Я смеюсь: мой наличный актив

Два «лимона» в советский рублях.

Я прораб перестройки — в саду своём лямку тяну,

В жаркий полдень сок манго ведром достаю из колодца.

…А в Уваровке мент объявил тёте Маше войну,

В Малой Вишере мент дядю Мишу в браслеты закоцал…

1987

Раздел V

Бабушкины сказки

Две мои бабушки, Ольга Андреевна и Ксения Ивановна, много рассказывали мне о прошлых временах — о революции 1917 г., о дореволюционной жизни в деревне, о войнах, в которых участвовали их отцы и деды.

Рассказчицы они были замечательные, умели заворожить, и многое из услышанного от них стало складываться у меня в рифмованные тексты. Я спрашивал у бабушек: «А вам что ваши бабушки рассказывали о той жизни?», они вспоминали вслух то, что не забылось, так, что у меня оно перед глазами стояло — конкретнее некуда. И все эти сказочные Иваны-дураки, скоморохи, вся эта голь перекатная, эти мои солдаты, вернувшиеся в родные сёла с разных войн, все персонажи давно минувших дней — они у меня как-то в крови, с детства. Казалось бы, где они и где мы сегодняшние, но мне всё равно, сколько лет прошло с тех событий на русской земле, которые меня волнуют. Для меня очевидна связь между тем, что было, и тем, что сейчас, поэтому я и включил в книгу этот раздел.

«Глухомань дремучая давит, мучает…»

Глухомань дремучая давит, мучает,

Вот оно, поехало, понеслось!

В чащу непролазную, в темень тьмущую,

Наугад, без сил тащусь, на «авось».

Голого да босого, меня бросила

Вся честная братия, сдох мой конь,

Нет друзей-товарищей, но пока ещё

Глотка есть лужёная да гармонь!

Про житьё-бытьё пою,

Гоню беду,

По болотам шлёпаю,

Иду-бреду.

Никакой надёжи нет

На светлый путь,

Каждый рад-радёшенек

Мне рот заткнуть.

Вот раскрыл по-скорому в мою сторону

Челюсти скрипучие водяной, —

Захотел отужинать, чёрт контуженный,

Чем-то свежим, новеньким, в общем, мной.

Дети его малые, годовалые

«Папа, — воют, — миленький, жрать хотим!

В списках он не значится, что с ним нянчиться,

Мокрые, в аду потом не сгорим!»

Местным не перечь ты,

Эх, на кой я ляд

После пьянки с печки

Слез, пошёл гулять?

Всей толпой насели —

И азарт, и прыть!

Разобрался. Мне ли

Тихим, робким быть?

Рядом ведьма лешего брагой тешила,

Наливала горькую через край,

Я к ним — не с советами, а с куплетами,

«Эй, — кричу, — компания, подпевай!»

Резануло по уху зверю-олуху, —

Лучше пить без продыху, сладко спать,

И за корку лишнюю глотку ближнему,

За пятак, за гривенник разорвать!

Ведьма в ухо лешему

Хрипит навзрыд:

«Ну чего ты, врежь ему,

Поставь на вид!

Ножичком немножечко

Поковыряй,

Каблуком под ложечку —

И к Богу в рай!

Хватит дурня миловать, вразумили ведь:

Время твоё кончено, сукин сын,

Разлетится надвое голова твоя,

И дружки не вступятся, ты один!

Отгулял весёлый сброд кочевой,

Всех в овраги, в омуты побросали,

Вроде как и не было ничего,

Вроде и не пели здесь, не плясали!»

Хоть шею мне намылили,

Кричу опять:

«Подпевайте, милые,

Кончайте спать!

Вам ли с вашим норовом —

Да по углам

Киснуть? Выше головы!

Бог в помощь вам!»

У болотной шушеры дыбом волосы:

«Эй, браток, заказывай костыли!

А чужому голосу не житьё в лесу,

Тиной мы и плесенью заросли!

Умный — за ушко́ тебя да солнышко,

Шустрый — так стреножат, чтобы в землю врос!

Буйные головушки — вон, на колышках,

Да ещё, вон, катятся под откос!»

Ветер, пьяный всмятку,

Мне намял бока.

У меня с устатку

Набекрень башка.

Страх на сердце скользкий —

Словно мох на пне.

Вот и смерть по-свойски

Подошла ко мне.

Подошла и пламенно обняла меня:

«Ты сюда к нам, выпивший, сам не свой,

Словно рыба в сети лез, вот и встретились,

Напоследок что-нибудь выдай, спой!»

Что ж, не ссорюсь с местными — тропы тесные,

Подыхать — так с песнями, слушай, тварь!

И с разбойным присвистом переливистым

Я ей спел, как раньше здесь пели встарь!

И у смерти волчий

С губ слетел оскал:

«Ты подумай, сволочь,

За живое взял!

Даже у меня, вон,

Грусть-печаль-тоска,

Эх, хорош ты, дьявол,

Что ж, гуляй пока!»

На судьбу не сетую. Что, вообще-то, я

В этих дебрях делаю, не понять,

Самому не верится — я проветриться

Просто вышел по́ лесу погулять.

Скукотища лютая — где тут люди-то?

Хоть бы кто откликнулся, чёрт побрал!

Всё вокруг повыжжено, эх, не вижу я,

С кем бы я на пару здесь спел-сыграл!