class="p1">- О чем ты? Я выгляжу совершенно нормально, - он вдруг развел руками, развернул торс в профиль, принимая комичное положение, отдаленно напоминающее позу древнего атлета, запечатленного в мраморе, - и веду я себя тоже совершенно нормально,  - он выгнулся вперед, шутливо напрягая пресс.

Бианка недовольно мотнула головой, но изобразить возмущение ярче и очевиднее не сумела. По большему счету оттого, что не была сердита. Гуннар смутил ее по началу, но эти его забавные движение ужасно ее рассмешили. Биа резко выдохнула и одновременно с этим будто бы сбросила маску непокорной своенравной девы. Она улыбнулась, а когда Гун попытался изобразить что-то совсем несусветное - свободно рассмеялась.

Невольно ее взор снова упал на него. Она никогда не видела даже полуобнаженного мужчину. Тем более так близко. Его тело было слеплено из сильных рельефных мышц, на груди виднелись розовые продолговатые шрамы - след вражеской сабли или когтей опасного зверя. Под ключицей расположилась черная татуировка с рунами.

Ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к его коже, проверить, насколько она теплая, почувствовать ладонью его сердцебиение, узнать, такие ли твердые его мышцы, как кажутся. Ей захотелось провести рукой по рельефному прессу и проследовать за дорожкой из темных волос от пупка к...

Она вздрогнула, пораженная собственными мыслями. Кожа защипала, щеки загорелись.

Наверное, сейчас она была краснее Триш возле Ларса.

Гуннар не стал бы отрицать, что ее смущение ужасно радует его и ужасно ему льстит. Видят предки, он хотел бы смутить ее еще сильнее... Но останавливал себя мыслью: Бианка не разделяет его желания. По крайней мере, пока. Ему вдруг подумалось, что у него есть шанс, что войти в игру - вовсе не безрассудная затея.

- Судя по тому, как ты на меня набросилась, ты еще не завтракала. Ты всегда злишься, когда голодная.

Девушка встрепенулась, как птичка после умывания, распрямилась и попыталась придать себе невозмутимый вид. Ключевое слово - попыталась. Гуну показалось ужасно милым, что она продолжает играть роль недоступной девы.

- Не всегда. Но если мою комнату караулят полуголые мужчины, а я еще даже не поела... Считаю себя в полном праве рассердиться.

- Значит, ты из тех, кто предпочитает видеть полуголых мужчин на сытый желудок?

Бианка закатила глаза и снова отвернулась. Гун почувствовал, что, пожалуй, больше таких шуточек она не выдержит, и решил все урезонить:

- Я ходил освежиться в море. Забыл запасную рубашку и... Так все и получилось.

- Разве вода не холодная?

Гун качнул плечами. Вода действительно была холодной. И только она спасла его от горячих мыслей, терзавших его всю ночь.

Бианке, впрочем, он это говорить не стал.

Повисла неудобная пауза. Обоим уже нечего было сказать, но отчего-то они не могли просто взять и разойтись. Что-то держало их здесь, рядом друг с другом.

Гуннар с отчаянием подбирал слова, но Биа оказалась быстрее:

- Что... - она на секунду зажмурилась, чтобы собраться с мыслями и придумать, как выйти из неловкого положения, - что это за татуировка? Какое-то заклинание? - девушка украдкой снова взглянула на его торс, снова увидела эти странные символы и решила за них уцепиться.

- Нет. Это имя моей сестры на языке ардов, - улыбка вмиг слетела с губ Гуннара.

- Это... - Бианка замялась. Из всех тем она умудрилась напороться именно на эту! На самую болезненную! - это очень красиво... Гарен всегда с тобой.

- В смерти, но не в жизни, - отозвался Гун тоскливо, и потер осторожно татуировку, - я сделал ее вскоре после смерти Гарен. Наверное, хотел наказать себя болью. Или клеймить... Она до сих пор жжется, когда я вспоминаю сестру, - Гуннар вздохнул, вдруг дернулся и выговорил торопливо, - прости. Не знаю, зачем я сейчас это вывалил на тебя.

- Не извиняйся, - ответила Бианка решительно, - ты имеешь право горевать по дорогому человеку, - она и сама не заметила, как вдруг схватила его за руку обеими ладонями и прижала ее к сердцу, - но ты не можешь горевать в одиночестве. Это приводит к отчаянию. А отчаяние... Отчаяние приводит к необдуманным поступкам.

- К похищению чужих жен, например, - в ответ на его слова Биа усмехнулась, а Гун прибавил с грустью, - я не заслуживаю твоей доброты, Биа.

- Мне кажется, не тебе это решать, Гун, - сказала она почти что шепотом.

Глава 23 - 2

Предки! Как же ему захотелось приблизиться к ней, обнять, прильнуть к этим чудным губкам, с которых слетали эти удивительные слова. Они приносили боль, они вскрывали старые раны, но... Чтобы помочь, чтобы выдавить застоявшийся гной, а не причинить страдание.

Он сделал шаг навстречу. Бианка вздрогнула, но не отошла. Только отпустила его руку и сцепила свои ладони перед собой. Сердце в ее груди забилось так быстро, что того и гляди пробьет себе путь наружу. Голова у Гуна закружилась, на него словно бы наслали сладкий дурман.

Ее лицо... Было так близко. Он чувствовал ее дыхание. Они почти касались кончиков носа друг друга.

И именно в этот момент, когда все могло перевернуться, когда в мире, чудилось, остались только они двое, прогремел оглушительнее грома возглас:

- Мои приветствия этому дому!

Бианка отпрыгнула от арда и в который раз с момента пробуждения налилась краской. Она оглянулась. В самом начале коридора, облокотившись о стену и сложив руки, стоял Ларс. Он хитро улыбался, а глаза его блестели.

Биа не нашла ничего лучше, чем сердито фыркнуть, оттолкнуть Гуна и спрятаться за дверью своей комнаты подальше от этого наглого и бесцеремонного варвара.

Когда она исчезла, Гуннар поднял голову к потолку, словно умоляя предков о пощаде. Произвел странный звук, нечто среднее между вздохом и рыком, и, наградив брата самым неоднозначным в истории их отношений взглядом, двинулся к себе в покои.

- Ты забыл, как пользоваться своими руками и стучать в дверь? - буркнул Гун, проходя в комнату.

- Уж кто из нас точно не забудет, как пользоваться руками, так это ты, братец, - Ларс редко упускал возможность бросить сальную шутку, - твое соседство с Бианкой подбросит много работы твоей руке.

Гуннар раздраженно мотнул головой и начал спешно одеваться.

- Но знаешь, как говорят, - Ларс не унимался, - прекрасная дева способна размягчить сердце даже самого сурового воина. И чем мягче становится его сердце, тем тверже - его мужское достоинство.

- Надеюсь, ты моешь рот