Я пребывала в этих мыслях, пока не услышала признания Джелси о том, что она уже дошла до первой базы.

– Что? – переспросила я, глядя на сестру. Та молча смотрела на меня, и веснушки проступали под нанесенным на лицо слоем тонального крема. Мы не были особенно дружны, и она никогда не поверяла мне своих тайн, но я все-таки думала, что, если бы нечто подобное случилось, я бы об этом узнала.

– Когда это?

– На танцах в прошлом году, – ответила Джелси, пожав плечами. – С двумя разными парнями.

– Что? – Я услышала, что почти кричу, и Люси посмотрела на меня с тревогой. Я вдруг пожалела, что позволила Джелси накраситься, и стала думать о том, что скажу маме, когда она вернется.

– Для ясности, – вполне серьезно спросила Люси, – напомни-ка мне, что это за первая база?

– Это когда держатся за руки, – хором ответили Нора и Джелси, и я с облегчением подумала, что моя сестра-шестиклассница еще не превратилась в доступную девицу. Люси прикусила губу – я видела, что она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Нора, вероятно, тоже это поняла, потому что бросила на Люси испепеляющий взгляд.

– Знаешь, держаться за руки – не пустяки, – сказала Нора, а Джелси кивнула. – Это кое-что да значит. С кем попало за руки держаться не станешь. Это бывает только с теми, кто тебе действительно нравится.

Нора и Джелси продолжали говорить о том, как это важно, когда держишься с кем-нибудь за руки, но я отвлеклась на шелест шин по гравию. В следующую минуту послышались звук открываемой входной двери и голос отца:

– Дети, мы вернулись.

Мама дважды быстро постучала в дверь, не оставляя мне времени, чтобы ответить «входи» или «подожди» – возможно, так и было задумано.

– Привет, – сказала мама и окинула взглядом комнату. Увидев косметику на лице сестры, она широко раскрыла глаза от удивления. Потом ее взгляд остановился на Люси.

– О господи! – сказала мама. – Люси, это ты?

– Здравствуйте, миссис Эдвардс, – ответила Люси, неловко поднимаясь на ноги. Пока мама и Люси вводили друг друга в курс событий последних пяти лет, Джелси и Нора склонились над потрепанным журналом «Семнадцать» и сестра расхохоталась, глядя на то, что ей показывала Нора. Я улыбнулась, поняв, что на этом наша с Люси работа на этой вечеринке закончена.

Мы оставили Норе и Джелси остатки угощения и указания, как следует готовить печенье в полночь. Люси собрала вещи, и мы пошли по коридору. Мама и Люси продолжили разговор.

– Я так рада видеть тебя снова, – сказала мама, когда мы дошли до входной двери. – Не забудь передать от меня привет маме.

– Обязательно, – заверила Люси. Тут из гостиной вышел отец, прижимая к себе пса.

– Неужели это мисс Марино? – спросил отец, широко улыбаясь и делая вид, что поражен. – Совсем взрослая.

– Здравствуйте, мистер Эдвардс, – ответила Люси, и я заметила, как при взгляде на отца ее улыбка померкла. Хоть он и улыбался и тер уши пса, нельзя было не заметить желтоватого оттенка его кожи, признаков преждевременного старения и чрезмерной худобы – верных спутников тяжелой болезни.

Мы с Люси вышли на застекленную террасу, и у каждой в руке было по сумке. Я первая спустилась по ступенькам и почувствовала прохладную траву под босыми ногами. Вечер был ясный, над озером висела огромная луна, небо усыпали звезды. Я едва обратила внимание на все это, пока мы шли к пристани. Мне казалось, что Люси хочет мне что-то сказать. Я повернулась к ней и задала вопрос, который не давал мне покоя.

– Что случилось у вас с Генри?

Люси остановилась и поправила сумку на плече.

– Что ты хочешь услышать? – спросила она. – Мы встречались, но ничего не вышло, поэтому мы расстались и теперь просто дружим. Что-то в этом роде.

– Чья это была идея – встречаться? – спросила я. – Твоя или его?

– Моя, – твердо ответила Люси, глядя мне прямо в глаза. – Он мне нравился, и ты об этом знаешь.

Я почувствовала, что краснею. Эти ее слова позволяли обсудить то, что волновало каждую из нас, но о чем мы не заговаривали все это лето.

– Знаю, – сказала я. – Но все же для протокола: мы с Генри стали встречаться до того, как ты мне сказала, что он тебе нравится. Я не сказала тебе, потому что не хотела…

– Что? – воскликнула Люси.

Я пожала плечами. Теперь это казалось глупым, да и к тому же случилось так давно, однако последствия аукались до сих пор.

– Я не хотела, чтобы это помешало нашей дружбе, – пробормотала я чуть слышно.

– А. – Люси кивнула, а потом серьезно добавила: – Что ж, нашу дружбу ты сохранила. – Я встретила ее взгляд, и мы обе рассмеялись. – Ты ему об этом говорила?

– Нет, – ответила я, глядя на Люси. Она пожала плечами.

– Это могло бы помочь, – легко заметила она и посмотрела на меня так, что я поняла: даже в полумраке и после пятилетней разлуки она читает мои мысли. – Люди обычно не огорчаются, узнав, что те, кого они любили в детстве, встречались с кем-то еще.

Не желая отвечать на это, я пошла к пристани, и Люси зашагала со мной в ногу.

– Послушай… – начала она и умолкла. По ее нерешительности я поняла, что она тщательно подбирает слова. – С твоим отцом все в порядке?

Этого вопроса следовало ожидать, но он все равно выбил меня из равновесия.

– Отец болен, – от произнесенных слов на глаза навернулись слезы, и я ужасно разозлилась на себя, что не смогла сдержать эмоций. Может быть, они и в самом деле ждали своего часа с тех пор, как я узнала.

Люси взглянула на меня, и я ей была невероятно благодарна за то, что она не спросила, чем болен отец. Она как-то сама поняла, что об этом не стоит спрашивать.

– У него рак, – впервые вслух сказала я, глубоко вздохнула и заставила себя произнести слова, которых еще несколько месяцев назад даже не знала, а теперь ненавидела больше всех прочих, – поджелудочной железы.

– Я так тебе сочувствую, – сказала Люси, и по ее голосу я слышала, что она действительно сочувствует. – Он… – начала было подруга, но отвернулась, и я поняла ее нерешительность. – Я хочу сказать, он… – Она снова посмотрела на меня и глубоко вздохнула. – Поправится?

Я покачала головой, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

– Нет, – прошептала я хрипло и услышала, как Люси глубоко вздохнула. Я продолжала идти к пристани, глядя на серебрящуюся дорожку ряби на воде, и запрокинула немного голову, чтобы не моргнуть, потому что понимала, что если моргну – разревусь и слезы будет не остановить.

– Господи, – Люси была поражена услышанным, – Тейлор, мне так жаль. Это так… – голос у нее сорвался, как будто словами нельзя было передать то, что она чувствует.

Мы шли рядом, и я старалась не заплакать. Люси взяла меня за руку и крепко сжала. Тут я почувствовала, как первая слеза скатилась по щеке, подбородок задрожал. Я оказалась в ловушке и теперь должна была принять эту ужасную правда. Слезы ручьем полились из глаз, и, наверное, в первый раз за все время отцовской болезни я почувствовала – пора прекратить делать вид, что все в порядке. Я устала избегать разговоров об этом, устала притворяться – все было не в порядке и я еще никогда в жизни не чувствовала себя так паршиво. Я попыталась освободить руку, но Люси сжала ее и не отпускала, пока мы не дошли до конца причала. Может быть, оттого что она дала мне почувствовать свою поддержку, я перестала сдерживать эмоции.