— Вот и хорошо. Тогда вставайте.

Чэнь повиновался.

За свою жизнь Цзян повидала немало уродов. Зачастую мужчина с тем или иным физическим недостатком мог заполучить партнера для секса только за деньги. Но в этом человеке было нечто иное. Из-за этого «нечто» ему хотелось наговорить гадостей, причинить боль. Цзян с трудом заставила себя сдержаться и даже не открыла рта, опасаясь того, что могло вылететь оттуда. Она молча положила деньги на стол, повернулась и вышла.

На следующее утро Чэнь открыл дверь в комнату Инь Бао. Войдя, он с облегчением увидел, что шторы задернуты, а свет приглушен. Девушка, сидевшая на диване, смотрела в сторону. Не сказав ни слова, она сделала ему знак приблизиться, что он и сделал, опять порадовавшись. На сей раз тому, что свет оказался у него за спиной и лицо его оставалось в тени. Но даже этот полумрак не мог скрыть удивительной красоты девушки. Он обратил внимание на то, что ее ступни туго обмотаны шелковыми бинтами. На ней было свободное вышитое платье, открывавшее ноги, часть бедра снизу и ложбинку между грудей сверху.

— Не бойтесь, — сказала она.

Голос девушки был на удивление глубоким. Портной сделал шаг вперед — осторожно, чтобы свет все время оставался за его спиной.

— Ближе, — велела девушка.

Сердце, как загнанное, билось в его груди.

— Вы сошьете для меня платье, красивее которого еще не было на свете, — проговорила она.

Ее рука взлетела в воздух и, к ужасу портного, легла ему на промежность. Он шагнул в сторону, чтобы она не заметила мгновенно охватившего его возбуждения, но девушка приказала:

— Не надо!

Портной вернулся на место. К его стыду, штаны на причинном месте уже неприлично оттопыривались.

— Ах, — выдохнула она, скользнув пальцами по этой выпуклости, и, сдавив ее пальцами, повторила: — Ах…

Портной открыл рот, словно собираясь застонать, но она осадила его резким:

— Нет!

Затем она умелыми движениями расстегнула его штаны, по-прежнему не глядя на него, испытала «облака и дождь», бормоча:

— Ты сошьешь мне платье… Платье, какого не было еще ни у одной куртизанки. Нет, такое, о каком ни одна куртизанка даже не мечтала!

Глава двадцать седьмая ИНЬ БАО ПОЛУЧАЕТ МУЖА

Поскольку переговорам не было видно конца, Инь Бао решила взяться за дело сама. Ворвавшись в кабинет матери, она закричала:

— Довольно, мама! Человек с Книгой — Сун, Человек с Книгой — Соон или как его там зовут, это всего лишь мужчина! В чем же дело? Почему ничто не двигается с места?

Цзян давно ждала этой вспышки. Ей хотелось, чтобы у Инь Бао кончилось терпение и она предприняла какие-то решительные действия. Поэтому теперь, не обратив внимания на оскорбительные манеры дочери, она всего лишь сказала:

— Все ясно.

Инь Бао позвонила в колокольчик и вызвала служанку.

— Что вам угодно, мадам? — незамедлительно явилась та.

— Внеси мое имя в список участниц следующего Конкурса Цветов, который состоится перед началом скачек.

От удивления у служанки открылся рот. Молодая госпожа никогда не чуралась прессы, но при этом старалась держаться подальше от конкурсов куртизанок, проходивших под спонсорством Чарльза Суна. Служанка нередко слышала, как Инь Бао насмехалась над Четырьмя Алмазными Резцами. Этого звания удостаивались победительницы конкурса, занимавшие первые четыре места. Одно из ее высказываний на эту тему приобрело популярность во всем Мире Цветов.

«Я вовсе не стремлюсь стать дурацким Алмазным Резцом, — сказала она. — Пусть лучше Нефритовые стебли моих любовников будут твердыми, как алмаз».

— Вон! — рявкнула Инь Бао на служанку.

Цзян усмехнулась.

«Когда Инь Бао злится, ее голос звучит в точности как у моей матери», — подумалось ей.

— Ты улыбаешься, мама? Я сказала что-нибудь смешное?

— «Вон». Ты сказала: «Вон!»— И прежде чем дочь успела задать новый вопрос, Цзян добавила: — Я убеждена, что участие в Конкурсе Цветов знаменитой Инь Бао станет сенсацией, которую все газеты будут публиковать на первых страницах в течение нескольких дней. Неплохая реклама для моего бизнеса. Хочешь чаю?

— Да, хочу.

— Ты уверена, что победишь, Инь Бао? — наливая чай, спросила Цзян.

К ее удивлению, Инь Бао не огрызнулась и не ответила колкостью. Младшая дочь вообще ничего не сказала в ответ. Она молча прихлебывала чай из чашки и щелкала большим пальцем ноги в шелковой тапочке. Затем лицо девушки сморщилось. Цзян заметила, что в последнее время шаги Инь Бао становятся все меньше, и теперь спросила:

— Болят ноги, девочка?

— Болят, мама. Болят не переставая.

— Но ведь прошло уже столько времени…

— Хватит! Боль — это цена, которую я плачу за красоту.

Цзян кивнула. Ее радовало, что в глазах дочери вспыхнул прежний огонь.

— Значит, ты выиграешь?

— Обязательно, мама. Я непременно выиграю, и великий Чарльз Сун лично возложит на мою голову корону Принцессы Мира Цветов. Но сначала мне нужно обновить гардероб. Пошли за моим портным! — властным тоном приказала она, а затем, взглянув на лицо матери, просительно добавила: — Пожалуйста.

— За тем уродом? — помолчав, спросила Цзян.

— Да. Только он умеет превращать шелк в золото.

Через три дня, старательно отворачивая лицо от света лампы, Чэнь разложил на черном квадратном столе в спальне Инь Бао три великолепных наброска. Девушка сидела к портному боком, их колени почти соприкасались, а ее левая рука свободно висела вдоль тела всего в нескольких дюймах от его ноги. Затем она подняла руку и кончиком накрашенного ногтя сбросила рисунки на пол.

— Такие платья пристало носить шлюхе, а не куртизанке.

Проглотив обиду, Чэнь попытался что-то сказать, но во рту у него пересохло до такой степени, что он не смог вымолвить ни слова. А еще он не мог оторвать глаз от правой руки девушки, находившейся так близко от его ноги.

— Ты согласен со мной? — презрительным тоном спросила она.

Портной кивнул. На большее он был не способен.

Правая рука Инь Бао легла на его ногу чуть выше колена и поползла вверх.

— Хотя, с другой стороны, — продолжала она, — возможно, это лучший способ захомутать мужа-христианина.

Наклонившись, Инь Бао левой рукой подняла с пола один рисунок, а правую убрала с ноги портного. Он откинулся в кресле, и свет лампы упал на его лицо.