играли с нами. Несколько раз мы ошиблись туннелями; еще нас пытались ослепить этими самыми факелами… В дикой спешке мы влетели в пещеру…И тут я понял, что «факельщики» — это просто светляки… Просто их кто-то поднял по тревоге (этих, безобидных, в общем-то, ребят…). А вот — для чего?

— Где мы? — Пробарабанил я по сложенной перепонке (словно это был привычный подлокотник).

— Еще раз стукни — узнаешь!

И я притих. Я молчал до тех пор, пока вдруг не услышал:

— Не спи. Сейчас будет жарко…

— «Вторая линия»?

— Может быть…

— А может и не быть?

— Может и не быть, что «может быть»; а может быть — что «может и не быть».

— …Как тебя дети понимают? — Усомнился я.

— А я — не просто «Умный, красивый и ловкий…» Я — тот, в которого они не доиграли!.. Ты сам недавно был нимфантом: должен помнить, что по-настоящеиу игра начинается, — когда она уже закончилась! Каждый участник доигрывает ее по-своему: один облачается в латы героя, другой — сладострастно втискивается в облик жертвы… А вот я — не уловим! Меня им — мошкаре! не вычислить…

Он еще хвастается… Давно ли сам — из детства?

— А сейчас нам сделают «темную»! — Радостно признался Гошка. — Каждый воспитатель проходит через это.

И пропали все отблески света; посыпался какой-то мусор, полилась вода — сам Тэтти-Гон прорвался сквозь легкие нагромождения (сети, паутина?..) — и резко забрал вверх; и здесь нас встретило пестрое войско во главе с недовольным командиром.

— Где вы застряли?

— Это не мы — застряли! — Отвечал нам усач со страшно торчащими рогами. — Это вы опаздываете на церемонию… — И он облетел вокруг меня. — Это и есть ваш первый помощник, кандидат?

— Вам что-то не нравится, начальник торжественного караула?

— Не очень-то эта особь похожа на кузнечика… — Пробормотал смущенный начальник караула. — Даже — на очень редкого кузнечика не похож…К тому же — в плац-листе указано: «Чоко Тумако, из рода кочевых канатоходцев, исторический ареал…

— Я знаю, что написано в плац-листе! — Сердито перебил Тэтти, явно разозленный задержкой. — Основной признак есть?

— Ну есть… — Недовольно протянул командир. — А длинных усиков — не вижу!

— Земная регрессия… — Туманно пояснил Тэтти. — Издержки трансформинга! Он — еще не имаго. Не задерживайте нас из-за пустяков!

Я ничего не понял, но решил промолчать. Пусть эти великаны договариваются сами.

И мы полетели дальше, но теперь — уже в кольце охраны. Местами казалось, что я плыву по реке, загроможденной блестящими спинами бегемотов.

А потом — целая бездна простора (это мы вылетели из полумрака); внизу дышали степи, отяжелевшие от дневного зноя и уже вспучивалась земля, рождая редкие скалы. Мы втянулись в предгорья. Я никогда не был в этих местах.

Сокращая путь, наш «отряд» чуть не врезался в одинокий утес; Тэтти-Гон возмутился, но тут мы опять занырнули в очередной тоннель. Стало шумно и тесно; все толкались спинами и неподвижными в полете крыльями.

Странно: или мне было беспокойно — или он транслировал мне в уши свою озабоченность предстоящим?.. «Ты же меня выручишь, царь Данька?», пропищал он почти по-домашнему (словно мы с ним мирно прохлаждались у подоконника). «Тебе нужно просто произнести формулу. Для тебя — пустяк, для меня — судьба.»

Что-то настораживало меня в этой просьбе: так, слегка — но царапало нежными коготочками по сердцу.

Тут мы — всей эскадрильей! прямо-таки выпали в большой гудящий зал. Это была еще одна пещера: огромная, без конца и края! И мы всей ордой неслись по видимому периметру, с каждым кругом снижаясь все ниже и ниже — пока, наконец, не приземлились на очень скромный кружок-ориентир.

— Спускайся. Прибыли…

И я съехал по его крылу, как по пандусу.

Регалии регента

Теперь можно было и оглядеться. Выполнив свою задачу, наш караул медленно втянулся в мрачный боковой тупик.

Здесь все было: камень.

Камень стен, подножия, сводов. Защита, а — может, угроза? Отсюда — не выскочишь.

Я не разобрал толком, что в центре. Потому что к нам уже шел, переваливаясь, старый знакомец: жук-могильщик из Старой башни. (Теперь он был — не продажный таможенник, а служащий в смокинге. Идти на задних лапах было ему крайне неудобно (но я понял: это требование этикета).

Он был мрачен, этот могильщик. Я разглядел у него саблю, мешающую идти. (Ну — и чиновники у них!)

Он подошел ближе, неуклюже поклонился. И глядел на меня так, как я сам тогда на него смотрел: с нескрываемой печатью эволюционного снобизма.

— С тобой? — Сухо указал он на меня — и отошел сразу, стараясь не раздавить.

Тэтти как-то неуверенно кивнул.

— Ну так реверсируй! Или ты хочешь, чтоб его затоптали как самозванца?

Странная у него была интонация. Но Тэтти уже крутил Увеличительно Стекло.

И меня тотчас будто взорвало и выломило из лилипутского кокона: и я стал — вровень с ними…Выросший, я тем более не напоминал «кузнечика», — это прям читалось на брюзгливых жвалах жвалах Могильщика.

— Покажи ему предков, сто тридцать восьмой… — Буркнул он кандидату. — Пока еще коллегия соберется… Старички отдыхают: забились в расселины… Здесь своя духота.

И мы пошли знакомиться с предками. Это была стена-галерея, испещренная наскальными рисунками.

И увидел я пращуров древнего народца… Телосложением — приматы, безусловно!. А вот — головы… Я быстро взглянул на идущего рядом. Вот она, голова: что там — на стене, что у моего голенастого Гонши, — одинаковая!

— Кто это?

Крылья у моего ведущего чуть дрогнули…

— Тебе трудно принять это, человек? Вы называете его — инсектоид. Это — наш общий предок. Своим внешним видом ты просто напомнил об этом моим родичам. Поэтому — они и смотрят на тебя недоверчиво. Но правилами ритуала — это не запрещено!

«Они смотрят на меня недоверчиво…» Да я сам глядел на эту галерею — недоверчиво! Более того — с законным возмущением более развитого вида… Эти лица с выпуклыми глазницами без зрачков, эти усы-антенны, выбитые в мертвом камне…Финиш! Полный «буль-буль»!

— Это все началось после Первой Межвидовой Склоки. — С непонятной грустью пояснил мой гид… — Весь этот О_С_Т_Р_О_В тогда был нашим кормовым полем. И еще захватывал часть материковой впадины, откуда однажды и явились чужаки. Они сказали, что им нужен этот остров. Еще они сказали, что дадут нам новые земли. И разделилось наше племя…Большая половина согласилась на переселение: «Дом — там, где еда!». Но судьба посмеялась и над этой половиной и — над теми, кто остался. Это была планета-флора; и там огромные инсектоиды деградировали в мелкие популяции… Они разучились высоко порхать