Дверь распахнулась, и Леня, которому прежде уже приходилосьбывать в квартире ювелира, в очередной раз поразился толщине мощнойбронированной двери, количеству необычных и чрезвычайно надежных швейцарскихзамков и еще больше — стражам Ивана Францевича — Парфенычу, седому иморщинистому, но при этом сильному и подвижному, как тигр, и огромному псу, кавказскойовчарке по кличке Шторм, чьи оскаленные желтые клыки и грозный взгляд сделалибы честь даже льву.

— Здравствуй, Леня, — проговорил Парфенья,закрывая за гостем дверь, достойную самого надежного банковского сейфа, —оружия при себе, надеюсь, не носишь?

Шторм при этих словах чуть заметно обнажил клыки, как быподдерживая реплику хозяина.

— Вы же знаете, Парфеныч, я оружия не уважаю, —ответил Леня, подняв руки.

— Ну и правильно, — Парфеныч тем не менее быстро иловко обыскал посетителя и кивнул, — ну проходи, Иван Францевич ждет.

Леня прошел знакомым коридором и оказался в кабинетеювелира.

Никакого евроремонта, тяжелая старинная мебель из красногодерева, несколько темных картин на стенах и сам Иван Францевич, такой жестаромодный и надежный, с редкими прядями седых волос, аккуратно разложеннымипо желтоватому черепу.

— Здравствуйте, молодой человек. — Ювелир вежливоприподнялся.

Он прекрасно знал Ленино имя, но искусственно сохранялизвестную дистанцию. Он вообще не любил фамильярности и чопорно держался даже схорошо знакомыми людьми.

— Присаживайтесь, — старик указал на глубокоекожаное кресло, — не желаете ли кофе? Парфеныч принесет!

— Нет, благодарю вас.

Сочтя, что приличия соблюдены, ювелир наклонился, приблизивлицо к своему посетителю, и заинтересованно проговорил:

— Вы сказали, что можете мне сообщить кое-чтоинтересное об одном старинном бриллиантовом гарнитуре?

— Да, вот об этом. — Леня положил на стол газету сфотографиями.

Иван Францевич неторопливо выдвинул ящик стола, досталоттуда ювелирную лупу в черной черепаховой оправе, вставил ее в глаз ивнимательно уставился на фотографию.

Леня молча ждал. В кабинете царила глубокая тишина, густая ивязкая, как темное лесное болото. Только иногда раздавался чуть слышный трескрассыхающегося дерева.

Наконец ювелир распрямился, вынул из глаза лупу ивнимательно посмотрел на своего молодого посетителя.

— Ну и что? — проговорил он наконец, выдержавдолгую многозначительную паузу.

— Что это за коллекция? — спросил Леня. —Какова ее история? Кому она принадлежит сейчас?

— Слишком много вопросов. — Иван Францевичпоморщился. — Для чего вам эта информация? Учитывая вашу профессию…

— Что вы! — Леня приподнялся в кресле. — Выподумали.., да нет, у меня ничего подобного и в мыслях не было! Дело совсем вдругом.., и весь вопрос упирается в теперешнего владельца. Если этокриминальная личность…

— Нет, — прервал его ювелир, — это вполнеприличный человек.., насколько вообще современные богатые люди могут бытьприличными людьми.

— Тогда у меня есть доказательства того, что владельцакинули.., обманули, — перевел Леня на настоящий русский язык, — итого, что по крайней мере часть этой коллекции украдена и подменена.

Иван Францевич откинулся в кресле и уставился на своегопосетителя внимательным изучающим взглядом.

— Что это за доказательства? — спросил он наконец,когда тишина в кабинете снова сгустилась, как старый ликер.

Леня достал из внутреннего кармана фотографию. По егопросьбе хороший фотограф выделил из снимка, сделанного покойным Тимофеем в«Белом олене», фрагмент, на котором осталось только ушко юной девицы ибриллиантовая серьга в этом ушке. Фотография была увеличена насколько возможно,и сережка была очень хорошо видна.

Иван Францевич внимательно рассмотрел фотографию и поднялвзгляд на Маркиза:

— Эта фотография ничего не доказывает.

— Не доказывает, — согласился Леня, — если незнать, где и когда она сделана и кто на ней изображен.

— Увольте! — Ювелир отшатнулся от Лени, как будтотот превратился в рассерженного скорпиона. — Я не хочу знать никаких имен!Мне достаточно много лет, и я хочу спать спокойно!

— Хорошо, — Маркиз кивнул, — имен не будет.

Будет только дата. Эта фотография сделана в небольшом уютномресторане, судя по дате на снимке, неделю назад. Насколько я представляюосторожность и неторопливость организаторов выставок такого масштаба, к этомувремени коллекция должна была уже находиться в Лондоне или по крайней мере напути туда.

— Да, это так, — согласился ювелир.

— Так что вряд ли эти серьги могли быть на жене или,допустим, дочери владельца.

— Он мог заказать копии украшений, — медленнопроговорил Иван Францевич.

— Мог, конечно.., если это был он. Но вся беда в том,что вы мне сказали — владелец коллекции — человек далекий от криминала, адевушка на фотографии — дочь крупного уголовного авторитета, лидеракриминальной группировки…

— Умоляю! — Ювелир перекосился. — Вы обещали— никаких имен! Тем более связанных с уголовщиной…

— Хорошо, имен не будет. Мы с вами обсуждаем чистотеоретическую проблему. Что будет, если перед открытием выставки обнаружится,что в Лондон привезли подделки?

— Репутации владельца будет нанесен серьезный урон.Возникнет подозрение, что он планировал неуклюжую аферу со страховкойэкспонатов. Кроме того, под подозрением окажется подлинность других егоколлекций — живописи старых мастеров, античных монет, резных камей.., короче,этого человека ждут очень серьезные неприятности.

— Я так и думал. Так может быть, вы сообщите заранееэтому человеку, чтобы он мог принять какие-то меры для предупреждения скандала?

На этот раз Иван Францевич замолчал надолго.

Леня думал уже, что так и не дождется ответа, но наконецювелир поднял на него глаза и сказал:

— Я слишком стар для того, чтобы вмешиваться в такиедела. Мы поступим по-другому. Вы молодой человек и любите рискованную игру. Сообщитеему сами. Я назову вам имя.

— А как же ваше правило — никаких имен?

— Правила существуют для того, чтобы их нарушать..,кроме того, вы поставили меня в довольно сложное положение, и нарушение одногоиз моих правил — меньшее из возможных зол.

Ювелир помолчал некоторое время и продолжил:

— У камней, как у людей, есть своя душа, своя жизнь,своя история. Только жизнь у них дольше человеческой, а история — интереснее.Тот гарнитур, к которому принадлежат ваши серьги…

— Они вовсе не мои! — вклинился Маркиз в монологстарика.