– Значит, решено, – кивнула я. – А раз ты стар, то не боишься умереть, хоть и не хочешь этого, не так ли?

– Не боюсь, – усмехнулся он.

– Почему старик назвал тебя огнеглазым? – спросила я Рыжего, когда мы устроились на ночлег. – У тебя ведь темные глаза, как у него.

– Откуда же мне знать? – улыбнулся он. – Завтра у него спросишь. Только уж на ходу. Переночуем по-человечески, а завтра будем ноги уносить. Чую, Рикардо нас уже ищет…

– А ничего, что мы отродье фей с собой тащим? – шепнула я.

– Знаешь, хозяйка… он не врал, – помолчав, произнес Рыжий. – Он смотрел на тебя, а я – ему в глаза. Он видел не тебя, а ту принцессу, Адриану. Она была моложе тебя, лет пятнадцати, а то и меньше, тоненькая такая, в воздушном платье с высокой талией, таких давно не носят… Она все кружилась и кружилась перед зеркалом… или перед ним? Не знаю, право. И смеялась. И кудри у нее были, как у тебя, ниже пояса, и такие же черные.

– Ты сам говорил, что нельзя договариваться с феями.

– Но ты ему ничего не обещала. Только спросила, хочет ли он поживиться силой Рикардо! А выйдет это или нет… неведомо.

– Ну, пусть так… – Я провела рукой по его груди. – Рыжий, а что означает этот рисунок?

– Ничего. Просто красивый узор.

– Не лги.

– Я не лгу. Может, что-то он и означает, но я не знаю, – сказал он. – Я даже не знаю, откуда он взялся.

– Как так? – опешила я.

– Вот так. Я не все о себе помню, – криво улыбнулся Рыжий. – Видно, не раз по голове били, и сильно.

– А как же ты сделал… вот это? – Я протянула ему руку с браслетом, тускло сиявшим золотом.

– Не представляю, – ответил он. – Будто заставило что-то, и руки сами эту штуку выплели… Не знаю, правда. А пытаюсь вспомнить – и не могу.

– Может, в тебе самом кровь фей имеется?

– Может, и так, – после паузы произнес Рыжий, встал и ушел. И не возвращался, хотя уже и ущербная луна поднялась над деревьями.

Я не шла его искать, тоже еще, обидчивый выискался!.. Потом не выдержала все же, обнаружила Рыжего на конюшне – он шептался о чем-то с Твэем, а Тван подслушивал, насторожив уши.

– Рыжий… – позвала я, но он не обернулся. – Ну, раз так…

– Ай! – вдруг вскрикнул он.

Это Твэй, исхитрившись, цапнул его за ухо. Что он, что Тван, что моя Тви были такими – береги руки, колени, уши… Словом, себя береги, не лягнет, так укусит! Зато и верные же кони получались, если приучить к себе…

– Больно? – спросила я.

– Ничего. Не откусил же.

– Ну хорошо. Я спать иду. Дверь закрою, а ты уж пристройся где-нибудь, авось не замерзнешь, – сказала я со злостью, похлопала Твана по шее и ушла к себе.

Ну и, едва-едва забывшись сном, услышала знакомые шаги, а потом меня накрыло тяжелое жаркое тело, в которое так удобно было вжаться спиной, дать обнять себя, расслабиться и ни о чем не думать…

– Опять в окошко влез? – сонно спросила я.

– Ага! – весело ответил Рыжий и поцеловал меня в кончик носа. Как только ухитрился так изогнуться! – Прости, хозяйка. Что-то я не в себе был.

– Я тоже, – призналась я, – не всякий день с феиным отродьем разговариваешь. Забудь, Рыжий… лучше обними меня покрепче!

– Ну, это я всегда готов…

– Обними, а не поцелуй!

– А чем одно другому помеха?

– Ничем, – признала я, развернувшись к нему лицом, и тоже принялась целовать. – Рыжий?

– А?

– Ты что… плачешь, что ли?

– С чего бы вдруг? Это я умывался, волосы намочил, вот и капает.

– Врал бы уж поскладнее. Не морской водой ведь ты умывался, а капли соленые.

– А это от пота, и нечего меня облизывать, я не леденец, – ухмыльнулся он, обняв меня покрепче, а я только подумала: вот ведь, всегда вывернется!

Глава 13

Наутро стало ясно, что старый Маррис сесть в седло не может, да что там – на ноги подняться не в состоянии! Экипажа у нас не было, а взять его в седло… тоже приятного мало.

– Может, если я поделюсь силой, ты хотя бы на ноги встанешь? – спросила я старика.

– Пожалуй, что и так… – шепнул он, облизнув губы, и глаза его загорелись голодным блеском. – Подай руку, королева, и я буду твоим…

Я думала о Рикардо, а этот… старый гриб не был мне интересен, его гнездо всегда можно было выжечь!

Я протянула ему руку, но страшная боль скрутила меня – это браслет впился в запястье огненной струной, едва не перерезав жилы, и я отпрянула, прижимая горящую руку к груди. На коже остался след, будто я в огонь руку сунула…

– Не твое это дело, хозяйка, – негромко произнес Рыжий, бережно взяв меня за руку и притронувшись губами к ожогу. Боль утихла, а браслет погас, снова притворившись безобидной веревочкой с вплетенной золотой ниточкой. – Я сам.

И добавил, протянув руку старому Маррису:

– У меня сил возьми, мне на десятерых достанет!

«А недостанет, я додам», – подумала я, но промолчала, глядя, как старик касается пальцев Рыжего, смотрит ему в глаза, а потом…

Это было удивительное зрелище: на наших глазах распрямлялась согбенная спина, разглаживались глубокие морщины, исчезала седина, а залысины зарастали густыми темными волосами. Мутноватые, провалившиеся старческие глаза снова сделались большими и ясными, улыбка обнажила крепкие зубы, пальцы, напоминавшие птичьи когти, стали прямыми..

– Довольно! – крикнула я, оттолкнув Рыжего от Марриса. – Теперь-то уж он на лошадь сесть сможет. А вот сумеешь ли ты?

– Конечно, хозяйка, – ответил он устало. Мне показалось, будто виски у него подернуло серебром, как траву по осени. – Ради тебя я все сделаю.

– Тогда давайте-ка убираться отсюда, пока не нагрянули люди Рикардо, – сказала я. – Маррис… Вижу, ты уже стоишь на своих двоих, стало быть, конские четыре тебя не утомят. Живо собирайся – и в дорогу!

Так мы и выехали: теперь впереди был Ян, я следовала за ним, ведя в поводу Твэя, потому что Рыжий спал на ходу, а дальше уж все остальные. Замыкал отряд старый Маррис.

Мы забрались повыше в горы, чтобы немного переждать и узнать, станут ли искать поместье безумца, посягнувшего на короля… Стали и нашли: на вторую ночь недалече взвился громадный костер, и старый Маррис невольно утер лицо рукавом.

– Мой дом, – сказал он, видя вопрос в моих глазах. – Я жил там столько лет, королева, он был