родным мне. Каждый камушек, каждая досочка… Я сам помогал его строить, а теперь он ушел пеплом по ветру…

– Не худшая участь, – ответила я. – Лучше уж так, чем сгнить заживо.

– Твоя правда, – кивнул старик.

Хотя какой старик! Выглядел он теперь лет на пятьдесят, вряд ли больше, красивый мужчина в самом расцвете лет!

Ну а я ушла к Рыжему. В походе он всегда ночевал подле лошадей и говаривал, что они всегда чуют зло. Да зло любой зверь чует, но кошки и лошади – прежде всех, даже у собак не такое чутье, хоть и странно это…

– Что ты? – сонно спросил он, когда я устроилась рядом.

– Не могу согреться, – сказала я чистую правду. – Только с тобой тепло.

– Вот так?.. – Рыжий развернулся и обнял меня.

– Да…

От него в самом деле веяло жаром, и, хоть были мы далеко от костра, я не зябла.

«Бери мою силу, – снова подумала я, как тогда, ночью, когда золотой узор засветился под моей рукою, – бери, не жалко. Ты много отдал Маррису, а я отдам тебе, все равно не знаю, как пользоваться собственным даром! А ты умеешь, и я всю себя тебе отдам, только избавь наши земли от этой мерзости…»

– Перестань, – чужим каким-то голосом произнес Рыжий, притиснув меня к себе, – перестань, не то я сейчас взлечу!

– Да в чем дело-то?

– А кто меня сейчас силой королевской крови питает? Не надо больше, мне столько не снести, крылья сломаются… – Он выдохнул. – Понятно теперь, почему Рикардо за вами с сестрой охотился… Ты… ты чего пожелала?

– Чтобы ты избавил наши земли от Рикардо, – повторила я свои мысли, – а если тебе нужна для этого моя сила, так забирай ее всю, я не знаю, как ей воспользоваться! Что я не так сделала?

– Все ты верно сделала, только меня чуть не разорвало, – ухмыльнулся он. – Я же не твоей крови и не феино отродье даже, мне такого не переварить! Я теперь могу Марриса в младенчика обратить, сил достанет!

– Нет уж, пускай он первым на Рикардо идет.

– Да. Знатная будет битва… – выговорил Рыжий, уткнувшись лицом в мои волосы. – Хозяйка… если я из нее не вернусь, не поминай лихом. Просто иногда вспоминай меня, бродягу мимохожего, с меня и хватит.

– Ты что-то рано помирать собрался, – шепнула я.

– Рано не рано, а всякое бывает…

– А ты не каркай! Лучше обними покрепче… еще крепче… Да, вот так, и не смей отпускать!

Мы приехали в столицу как раз к похоронам Эмилии, торопились как могли, а лес расступался, стелил под копыта коней ровные дорожки и чуть ли не подталкивал нас ветками в спины. Спасибо, кольями не погонял.

Весь город шел проститься с маленькой принцессой, ремесленники и слуги, простые женщины из предместий, бедные торговки и богатые купчихи: все они оказались в одной толпе.

Эмилию должны были предать огню, как когда-то моего Саннежи, и на берегу уже высился погребальный костер, и сам Рикардо вознес на него умершую дочь.

Мы смотрели из толпы, держась все вместе.

– Девочку-то как жалко! – чуть не плача, выговорила Медда.

– Что ты, что ты! – замахала на нее какая-то старуха. – Ушла, и слава Создателю…

– Да о чем ты? – шепнул Рыжий. – Мы тут недавно, не знаем, что к чему. Болела она сильно? Мучилась?

– Не болела, – еще тише ответила старуха, – да только и король у нас не настоящий, и принцесса была… Ты не поймешь, мальчик, ты видеть не умеешь!

– Мне знающий человек сказал, что она выросла бы чудовищем, – честно сказал он, а Маррис кивнул. – Но почему? Красивая милая девочка, я слышал, немного прихрамывала, но и только!

– То снаружи, мальчик, а внутри… – Старуха замотала головой. – Слава Создателю, не успела вырасти, не успела власти своей распознать… И то, говорят, служанками вертела, как хотела, матери родной разум затуманила-задурманила, а уж как поняла бы, чем владеет, спасу бы от нее не стало, мало нам папаши ее!..

Я взглянула на Рыжего, но он поднес палец к губам и спросил:

– А с ним что не так? Король Эмиль его ведь нарек своим преемником!

– Так да не так, – буркнула старуха и вдруг прищурилась. – А что это ты все выспрашиваешь, мальчик?

– Нездешний, вот и выспрашиваю. Вижу, живется тут как-то… не то чтобы плохо, а странно, потому и спрашиваю: думаю, здесь остаться или дальше податься. Я-то перекати-поле, куда ветром несет, туда и иду, сюда вот принесло, да не пойму пока, надо ноги в руки брать или же корни пускать, – ответил ей Рыжий, глядя в глаза, а она вдруг распрямилась и даже палку выронила.

– Мать честная!.. Быть не может! Нет, нет, не сглазить бы…

– О чем она? – прошептала я.

– Я откуда знаю? – ответил он и снова обратился к старухе: – Так что с королем-то не так?

– А не король он, – ответила она довольно громко, так что люди заозирались. – Не настоящий. Все знают, что доброго короля Эмиля он зачаровал, тот и отдал ему дочку в жены и королевство в придачу. А настоящую королеву уморили.

– Это какую же? – спросил какой-то дюжий детина. – Есть ведь королева Аделин!

– Она всего-то младшая из двух сестер, жена Рикардо, а настоящую королеву звали Жанной! – еще громче сказала старуха. Толпа разъединила нас, но я слышала ее речи. – Да только ее заставили отречься от престола, а потом сгубили!

– Да что ты несешь, старая, опомнись! – заголосили соседи. – Кто сгубил, как сгубил, зачем?!

– Затем! Затем, что любили ее, девочку мою разнесчастную! – в голос заплакала она. – Я ее пуще дочери родной любила, отец-король души в ней не чаял, жених, мальчик тот, степняк, говорил: «Солнце мое ненаглядное, никого краше нет, свет в очах…» – а ее уби-и-и-или!.. Шибко умная была, этого конями драного короля напросквозь сразу увидела! Вот он и…

– Создатель, да это же Фиона! – выдохнула я, не выдержала и крикнула: – Фиона! Нянечка, милая!

Рыжий не остановил меня, значит, я ничего не испортила.

Старуха завертела головой.

– Девочка меня зовет… – выдохнула она, утирая слезы краем платка. – Значит, пора. Пойду к ней, как она там без меня… Пустите, люди добрые, пойду…

– Жанна не отрекалась! – выкрикнул чей-то молодой голос. – Не отрекалась! Ее сослали!

– Сослали и убили! – вторил другой. – Поместье сгорело – чьих это рук дело? Сказали, сама свечку опрокинула, да разве ж так с одной свечи займется? Я слыхал, гвардейцы говорили: дотла все сгорело, а слуги все живыми выскочить успели, и даже лошадей выпустили! Как это они, среди ночи-то?..

– Не отрекалась! – перекрыл эти голоса тяжелый бас