— Эм. — Габор берет меню. — Почему бы нам не сделать заказ? Я умираю с голоду.

Я смотрю в глаза Даррелу он только что спас тебя от взбучки.

Даррел вздергивает подбородок, давай.

— Мексиканский омлет звучит аппетитно, — бормочет Габор. — А как насчет вас, ребята?

Схватив одно из меню в пластиковой обложке, я подношу его к лицу. — Не уверена. — Внезапно я больше не хочу есть. Даррел заставил мой урчащий желудок замолчать.

— Панадес, может быть? — Бормочет Габор.

— Хм. — Из моего горла вырывается неопределенный звук. Бицепс Даррела находится на одной линии с моими глазами, и если я повернусь так, то, вероятно, смогу лизнуть его кожу. Это безумная мысль, и я ненавижу, что она меня возбуждает.

Даррел откидывается назад, не потрудившись заглянуть в меню. Он складывает руки на груди и пристально смотрит на Габора, как офицер полиции в комнате для допросов. — Чем ты занимаешься, Габор?

— Я студент.

— Что ты изучаешь?

— Сельское хозяйство.

— Он собирается стать фермером, — гордо сообщаю я.

— Вообще-то, я интересуюсь политикой, но, чтобы баллотироваться в президенты, мне нужна степень бакалавра. — Габор одаривает меня теплой улыбкой. — Сельское хозяйство было единственной полноценной стипендией, которую я смог найти.

— Что ж, в этом нет ничего постыдного. Образование есть образование. — Я похлопываю Габора по руке.

Даррел сердито смотрит туда, где находится моя рука.

— Я изучала литературу. — Я фыркаю. — Если ты можешь в это поверить. Я ненавижу читать, но моя мама хотела, чтобы я была учительницей, так что…

— Ты стала учительницей?

Я пожимаю плечами. — Нет.

Официант приносит кружку воды, тарелку чипсов "тортилья" и острую сальсу. Она ставит их на середину стола, принимает наши заказы и уходит.

Габор намазывает сальсу на чипсы. — Моя мама верит, что я вернусь в деревню с возможностью выращивать кукурузу высотой в десять футов. Боюсь, она будет разочарована, когда узнает, что мы даже не изучаем выращивание кукурузы.

— Хуже, чем у моей мамы, быть не может. — Я смотрю на сальсу. Я чувствую запах перца отсюда, но она выглядит такой вкусной. — Она просыпается каждое утро и молится, чтобы я бросила работу дизайнера и нашла ‘настоящую работу’. Она даже не рассказывает семье в Белизе, чем я на самом деле занимаюсь.

Габор смеется. — Я понятия не имею, что моя мама скажет своей семье, когда узнает, что я хочу быть политиком. Она считает, что все политики — зло, и самое большее, к чему я должен стремиться, — это стать деревенским старостой.

Сальса зовет меня. Я поддаюсь искушению и накладываю себе на тарелку огромную порцию начос с сальсой. Один укус, и мое горло горит пламенем тысячи солнц.

Я быстро моргаю и отказываюсь жаловаться. Кашель впивается своими злыми когтями в мое горло, и я сдерживаюсь. Я ни за что не доставлю Даррелу удовольствия от того, что он прав. Я могу есть острую пищу, черт возьми!

— Я буду работать на земле, когда вернусь домой. Через пару лет я расскажу ей о своих амбициях.

Даррел берет перевернутую стеклянную чашку, ставит ее правильно и наливает в нее воду. — Скрывая свои амбиции, ты ничего не решишь. — Он ставит чашку передо мной. — Теперь ты взрослый. Тебе не обязательно следовать тому, что тебе говорят.

Схватив стакан, я засовываю в него язык и вздыхаю, когда вода охлаждает мои обожженные вкусовые рецепторы. Так намного лучше.

— Все гораздо сложнее, чем это. Моим родителям пришлось бороться за сохранение права собственности на нашу землю, землю, которая тысячи лет принадлежала майя, но внезапно стала ‘государственной собственностью’, когда политики захотели ее продать. Люди, которые постоянно их обманывают, занимаются политикой. У них слишком много плохого опыта.

— И все же ты хочешь стать именно тем, кого они ненавидят, — бросает вызов Даррелл.

— Потому что ничего не изменится, если мы просто будем сидеть сложа руки и позволять другим людям решать за нас нашу жизнь, — говорит Габор. Его глаза страстно сверкают, и он выглядит довольно мило, когда бушует против старшего брата. — Мы больше не можем просто говорить об этом. Мы должны что-то сделать.

Даррел наклоняется вперед. — Я согласен с вашей конечной целью, но не с вашим методом. Вы планируете внедриться в систему, которая уже настроена против вас. Тебе понадобится поддержка твоей семьи. Чтобы обойти их на цыпочках, потребуется слишком много энергии. — Даррел протягивает мне салфетку, чтобы я могла вытереть воду, стекающую по подбородку, и продолжает: — И ты, возможно, будешь удивлен. Если ты объяснишь все четко и спокойно, твоя мать, возможно, не только примет твой путь, но и приложит все усилия, чтобы приблизить тебя к твоей мечте.

Габор задумчиво смотрит на свои перепачканные сальсой руки, его плечи поникли. — Возможно.

Подождите. Когда это превратилось в сеанс терапии?

— Хэй. — Я дергаю Даррела за рубашку. — Не подвергай психоанализу мое свидание.

Даррел отодвигает от меня тарелку с сальсой, его глаза сужаются. — Кто сказал, что это свидание?

— Я. Только что. Ты ведешь себя как третий лишний.

Он поджимает губы, но прежде чем успевает что-либо сказать, звонит его телефон. Я смотрю на экран и замечаю имя Дины.

— Извините. Мне нужно ответить. — Даррел бросает на меня предупреждающий взгляд и уходит.

Пока его нет, приходит официант с нашими тарелками.

Габор протягивает мне мои энчиладас. — Он классный.

— Кто? — Я ставлю тамалес Даррела перед его пустым местом. На секунду я подумываю о том, чтобы намазать их перечным соусом, но передумываю. Играть с едой других людей — это черта, которую я не переступлю. Вместо этого я разворачиваю для него нож и вилку и наливаю содовую в его пустой стакан.

— Даррел.

Я напрягаюсь. — Крутой — это не то слово, которое я бы применила к этому скряге.

— С-что?

— Это значит “веселая полиция”.

— А.

Я хмуро смотрю на соус, которым тамале Даррела намазаны поверх. Это может испачкать, и было бы нехорошо видеть пациента с пятном на рубашке. Схватив салфетку из автомата, я кладу ее под его тарелку. — Он, типа, полная противоположность веселью. Если бы веселье было человеком, он был бы злым близнецом.

— Понятно. — Габор качает головой.

— Некоторое время назад я устроила супер веселый розыгрыш над женихом моей лучшей подруги. Мы устроили его мальчишник и устроили сумасшедшие танцы. Супер-шумиха. В любом случае, можно подумать, что Даррел мог надорвать вену, когда набросился на нас, пытаясь вытащить.

— Мм.

Я накалываю одну из своих энчилад и кладу ее в тарелку Даррела, потому что помню, что он большой поклонник сыра. — А за пару месяцев до этого Кения пригласила меня на вечеринку у