– Я биль приглашен в качестве аккредитованногожурналиста! – взвизгнул Нидерхольм, косясь на утвердившегося у него заспиной Курловского.

Ничего такого особенного не делал белокурый великанКурловский, всего-то стоял и дружелюбно скалился, похлопывая себя по ладонилезвием внушающего уважение ножа, – хищное было лезвие,выгнуто-внушительное, напоминавшее акулу в профиль…

– И где ж тебя аккредитовали, под каким дубом?

– В консульстве Ичкерии…

А ты, милый, часом не слышал, что никаких прав наконсульства означенная Ичкерия не имеет? – лениво поинтересовалсяСергей. – Ну что с ним, с таким, делать? В Махачкалу отвезти, чтобы еготам Абукар щучьей икрой накормил?

– Не станет Абукар щучью икру на такое дерьмопереводить, – мотнул головой Самед.

– Вот и я так думаю… – задумчиво отозвался Сергей.

Оглянулся на майора Влада с немым вопросом в глазах и,получив разрешающий кивок, осклабился. Вызванные вертушки придут не скоро, и,благо делать все равно нечего, можно пока что, пользуясь ситуацией,побеседовать по душам с клиентом. Потом-то с ним будет затруднительно вдумчивотолковать: оказавшись в более цивилизованных местах, о своих гражданских правахвспомнит, начнет означенные права качать, пугая известными адвокатами Резаком иПадлой, Страсбургом, Советом Европы, ООН и прочими жутиками… И ведь культурнопридется обращаться с этим сукиным котом, какавой поить, консула вызывать, назапросы отвечать, перед журналюгами прогибаться…

– Нет уж, я сам, – отстранил Сергей посунувшегосябыло к пленному Токарева. – Вы, городские, люди чувствительные, а нам,деревенским, сподручнее…

Взявши Нидерхольма за шкирку, как нашкодившего котенка, втемпе потащил его в ту сторону, где у поваленного ствола лежала незадачливаяЛиза, не подумавшая в свое время, что есть места, куда, безусловно, не стоитездить на заработки.

За ними двинулись оба оперативника и оказавшиеся не у делКостя с Герой. Упершись ногой в плечо трупа, Сергей перевернул его на спину безмалейших эмоций и громко спросил:

– Ты ее знал? – и в воспитательных целях наклонилпленного пониже, чтобы уперся рожей в сведенную смертным оскалом физиономию.

Нидерхольм дергался и шарахался, но Сергей, выдержав его втакой позиции должное время, приподнял не раньше, чем убедился, что клиент проникся.И рявкнул:

– Повторяю вопрос! Ты ее знал?

– Эт-та девушька – боец сопротивления…

– Была, – хмуро сказал Сергей. – Ну, тывидел, что из нее получилось? А из остальных? Отвечать, тварь! – ивстряхнул пленника так, что у того громко лязгнули зубы. – Ну?

– В-видель…

– Вот, давно бы так, – сказал Сергей вполнемиролюбиво. – А не приходило ли вам в голову, милейший господинНидерхольм, что и вы можете составить им компанию? Прямо сейчас.

– Ви шутите?

А еще европеец, солидный человек… – поморщилсяСергей. – Ну какие тут могут быть шутки? Здесь, – он коротким жестомобвел окружающую местность, – нет ни закона, ни порядка, ни власти. Здесьесть только мы. А вы, кстати, и под Женевскую конвенцию не попадаете даже… Так,непонятно кто.

– Мой пассепорт…

– А нету никакого пассепорта, – усмехнулся Сергей,взял у Самеда синюю книжечку с тисненым золотом гербом и поднес к ней паршивуюодноразовую зажигалку. – Сгорит сейчас ваш пассепорт – и что? Мы – ребятане болтливые. И получится еще один неопознанный труп… впрочем, если вас дажекто-то потом ухитрится опознать, вам, во-первых, будет глубоко все равно, аво-вторых, нас будет не в чем упрекнуть. Откуда мы знали, обстреливая колонну,что среди бандитов – иностранный подданный, попавший в страну нелегально? Мы жене телепаты, в конце-то концов…

– Ви не посмеете…

– Да неужели? Интересно, почему это? – Онвстряхнул пленника за шкирку. – Я вам скажу больше, господин Нидерхольм.Именно потому, что мы не телепаты, не можем ручаться, что вы и в самом делечестный журналист. А вдруг вы – разведчик? Шпион, а? И на самом деле не статейкикропаете, а учите боевиков подрывному делу. Или военные секреты собираете. А?Что, безумное предположение? Почему безумное, интересно? Потому только, что увас патлы до плеч вокруг лысины свисают? Как будто шпион должен непременностричься на армейский манер. Наоборот…

– Боже мой, что вы такое говорите! – воскликнулНидерхольм, уже находившийся в должном расстройстве чувств. – Я толькожурналист, не более чьем эт-то…

Сергей подмигнул Косте, и тот выдвинулся на сцену. СхвативНидерхольма за шкирку и приблизив лицо, бешено заорал с самой что ни на естьнатуральной яростью:

– Да я таких журналистов на тот свет отправлял! И стобой цацкаться не буду, тварь лысая!

Капитан Курловский, опять-таки после соответствующегоподмигиванья, медленно вытянул руку с ножищем, так, чтобы жуткое посверкивавшеелезвие оказалось перед глазами клиента. Попало в фокус, так сказать. Грознопроцедил:

– Я тебе сейчас брюхо вспорю, лысая морда, и будешьподыхать три часа, кишки за собой волоча…

– Что эт-то такое? – взвизгнул Нидерхольм, отодвинувшисьот клинка, насколько удалось. – Позовите вашего старшего офицера…

– Ему не до вас, – безжалостно сказалСергей. – Только что убили нашего товарища, солдаты возбуждены и злы…Дипломатического конфликта из-за вас не будет, не ждите.

– Да что вы с ним церемонитесь? – возмущенновопросил Краб, звонко щелкая затвором автомата у самого уха варяжскогогостя. – Виски с содовой ему еще предложите… Ребята, времени у нас мало,скоро прилетят вертолеты…

– Вот именно, – кивнул Сергей. – Пора кончатьсо светскими беседами… Э, нет! – отстранил он Курловского. – Труп соследами ножевых ранений – это уже подозрительно. Могут возникнуть вопросы.Отведите его в сторонку и дайте по нему из автомата, только издалека, чтобыследов на одежде не осталось. Вот тогда все будет в порядке – бежал человек вкамуфляже, вылитый боевик, по нему стрельнули сгоряча, кто ж знал, что онсвободную прессу тут представляет… Ну, живее, живее!

Подхватив Нидерхольма, Костя с Крабом потащили его всторону, к голым деревьям. Господин иностранец упирался и орал, ему слегкаприложили по шее, пнули пару раз под пятую точку…

Вряд ли этот тип читал бессмертный роман Богомолова с полными профессиональным описанием «экстренного потрошения». Но даже если и читалкаким-то чудом, у него сейчас, ручаться можно, вылетела из головы любаябеллетристика. Смертушка была совсем рядом, обдавая ледяным дыханием, и неумилостивить ее ни воплями, ни барахтаньем…

Сергей затянулся сигареткой, глубоко, жадно, не отрывая глазот возни у поваленного дерева. В сердце у него сейчас не было ни каплигуманизма, потому что совсем недалеко лежал Булгак, и оттого, что потери были планируемыми,на душе легче не становилось, наоборот, есть вещи, к которым привыкнутьневозможно…