Он ничего не сказал вслух. Хотя выводы для себя сделал. Чтоподелать, такова се ля ви. Старлею очень нравилось стоять именно здесь, гдепрактически не стреляют, где лишь изредка замаячит на горизонте разведкадушков, которую в первую очередь постараются отогнать сами обитатели кишлака.Уютное местечко посреди войны, где этой самой войны словно бы и нет.

И глупо было бы ставить старлею в вину эту потаенную радость– инстинкт самосохранения человеку свойствен даже сильнее всех прочихинстинктов, дело житейское. И все же был тот легонький страх, что прочитывался где-топод поверхностью, – опасался старлей, что появление загадочной группыможет, чего доброго, нарушить прежнюю идиллию, опасался, что уж там. А потомувызывал у майора чувства сложные и отнюдь не благостные: от легкой неприязни доразочарования непонятно чем и кем…

Он покосился через плечо. Метрах в ста от них, у ветхогозаборчика, торчала стайка местных пацанов, открыто наблюдавших зановоприбывшими. Хорошо еще, от этих не приходилось ждать пули в спину илиброшенной гранаты, как случалось в иных местах, но все равно, ручаться можно,они тут торчали не просто так. Юные друзья пограничников – с учетом местнойспецифики. Глаза и уши местной контрразведки, как ее ни именуй. Не мешаетучесть, что доморощенная ГБ, пожалуй что, работает в десять раз эффективнее иревностнее любой аналогичной государственной службы, потому что лишена и тенибюрократии, являет собою плоть от плоти и кровь от крови села, скорее уж детальживого организма даже. Бактериофаги, мать их так…

– Обстановка в последние два дня несколько напряженная, –хмуро сообщил старлей. – Позавчера на одном из дальних пастбищ исчезлитрое местных. По всем признакам, похищены. Двое – молодняк безусый, а воттретий – человек в селе авторитетный, справный хозяин. Местные в округе рыщутгруппами, ищут следы…

– Мы встретили дозор.

– Ага. Их там столько… В местной самообороне стволовдвести.

– Конкретные подозрения на кого-то есть? – Вопросбыл обращен непосредственно к особисту Михалычу.

Трудно сказать, – подумав, ответил тот предельновзвешенно. – Агентуры у меня в селе нет, а всю исходящую от нихофициальную информацию сто раз профильтровать следует… Вроде бы совершеннонемотивированная акция.

– А… этот? – спросил майор.

– У него нет задачи освещать село, – ответилособист.

Перехватив их взгляды, старлей словно бы оживился:

– Я вам больше не нужен, товарищ майор, такоевпечатление? У вас свои дела пошли…

– Да, вот именно. Можете идти.

– Есть! – браво воскликнул старлей и, четкоповернувшись через левое плечо, направился к блокпосту.

– Нравится ему здесь, а? – не глядя насобеседника, спросил майор.

– А кому бы не нравилось? – без выражения ответилМихалыч. – Место тихое…

– Значит, у этого, вашего, нет задачи освещать село?

– Ага. Он вообще-то не здешний, не того тейпа, простоприжился как-то…

– Да, я знаю. Вы мне расскажите немножко подробнее, чтоза человек.

Кура Абалиев, шестьдесят пятого года рождения. «Кура» –по-местному «ястреб». – Он усмехнулся, слегка отступив от официальноготона. – Очень удобно, и оперативного псевдонима искать не надо, вот он,готовый… Бывший лейтенант Советской армии, танковые войска. В восемьдесятдевятом, так сказать, самодемобилизовался. Семья была здесь, в Чечне, нокуда-то пропала во всей этой каше. Дальнейшая биография – темный лес. Вроде быв «незаконных» не числился, ихний тейп из Надтеречного района, с дудаевцамивсегда был в контрах. Но почему он обретается здесь, а не в местах компактногопроживания тейпа, непонятно. Ссылается на личные причины. Никаких счетов соднотейповцами у него нет, это-то как раз проверке поддавалось…

– А все остальное?

– То, что он на самом деле Кура Абалиев, лейтенант итанкист, уже проверено конкретно. С остальным – полный мрак, и тут уж ничего неподелать, не от меня зависит. Сам понимаешь, майор, – агентурная сетьдавным-давно разрушена, восстанавливается с превеликими усилиями, документовнет, да и не везде они остаются… Что тебе объяснять? Работает он, во всякомслучае, нормально. Все разы, что водил оперов на рандеву, обходилось гладко.Ваши так сами говорили. К кому вы там ходите, мне знать не полагается, азначит, и не стремлюсь знать. Главное, не было до сих пор накладок и жалоб. Утебя что, есть на него какая-то компра?

– Да нет, – ответил майор не раздумывая. –Просто хочу еще раз все сам обнюхать… Фиксируют, а? – показал онподбородком в сторону младого поколения.

– Уж это точно…

– А местные засекают выходы на встречу?

Боюсь, что да, – признался Михалыч. – Даженаверняка. И ничего тут не поделаешь – наблюдение у них отлично поставлено, аокрестности знают лучше любого из нас. Или из вас. Я в свое время докладывалэти обстоятельства, майор. Со мной согласились, что ничего тут не поделать… Влюбом случае, работать не мешали. Потому, надо полагать, что никакого вреда дляних от этого пока что не было. Они тут прагматики по жизни, как крестьянам иположено. Не помогают и не мешают.

– А эта недавняя история с похищением может что-тоизменить?

– Трудно сказать, майор. Трудно… Непонятная история. Овыкупе, во всяком случае, вроде бы никто пока не заикался. Уж такое до менядошло бы… Непонятно, – повторил он со вздохом. – Этот ихнийАлхазаров, которого сцапали с сыном и племянником, – мужик битый, комупопало не поддался бы, вовремя заметил бы и отбился. Он у них тут числитсясреди местных крутых, не в смысле криминала, а в рассуждении жизненного опыта,зажиточности и ловкости… И вроде бы нет в окрестностях бандочек, которым ончто-то мог задолжать, на хвост наступить… Непонятно.

«Еще бы, – мысленно продолжил майор. – Нет вокруге других банд, кроме Джинна с братией. А Джинн с этим кишлаком никак неповязан – ни старыми счетами, ни кровной местью. Да и какая может быть кровнаяместь, если чеченцев у него – процентов десять от общего количества? Разве чтосамодеятельность чья… нет, не допустит Джинн никакой самодеятельности в ущербделу. Р-раз – и на манер того, что было под Бихи-Юртом…»

Ну, там было немного по-другому, правда. Там Джинн самоличноположил из ручника восемь человек казанских, выпускничков подпольноговаххабитского заведения, обучавшего не только теории, но и практике – с упоромна подрывное дело и диверсии. Он искал агента, подозревал, что агент среди этихвосьми. Вот только ирония судьбы в том, что все восемь были честнейшимиваххабитами, а тот, искомый, по имени Каюм, как раз и наблюдал это поучительноезрелище, стоя среди тех, кто был вне всяких подозрений…

– Вообще нам бы усиление не помешало, – прервалего размышления Михалыч. – Тут по автостраде в последнее время повадилсямуфтий Мадуров ездить, со свитою. А он, сам знаешь, тоже проходит как«социально близкий», меня задергали, настрого требуют обеспечить безопасность…а с кем? Мне всего-навсего два срочника приданы, у старлея тоже не рота… Ты неподумай, что я тебя своими проблемами гружу, просто обстановку обрисовываю какможно более выпукло…