И сразу стало чего-то не хватать. Я привыкла к тотальному видеонаблюдению – видеокамера установлена мамочкой прямо внутри меня. Что бы я ни делала, всегда наблюдаю за собой ее укоризненным взглядом. Но все равно делаю по-своему! Такая уж я свободолюбивая, независимая натура! Никому не позволю собой помыкать, манипулировать и всегда буду сохра…

– Юля, подъезжай к банку. Хочу с тобой поговорить.

– Хорошо, мамуля. Через час.

– Через пятнадцать минут!

– Но я далеко, на Шостаковича! Не забывай, я ведь не на машине!

– Кто виноват, что ты до сих пор не обзавелась автомобилем?

Пришлось ловить частника. Через пятнадцать минут, как и велела Марго, я входила в стеклянные двери банка «Гелиос». Надеюсь, Мила прочно угнездилась в собственном кабинете и не попадется во второй раз на глаза. Две встречи с Милой за один день – это слишком для моего самолюбия. К тому же мама наверняка уже смазала бензопилу и готова заняться дочуркой.

Массивное кресло, обтянутое вишневой кожей, пустовало. Марго стояла у окна. Шикарный кабинет, шикарная женщина. Я, как обычно, восхитилась ее красотой, стройностью и эффектным нарядом. Никогда в жизни не довелось увидеть маман в халате и с колтуном на голове.

Сегодня она надела серый костюм. Юбка до середины колена позволяла любоваться точеными голенями и изящными щиколотками (да, красивые ноги – это у меня от мамы. Жаль, ее мозги я не унаследовала). Десятисантиметровые шпильки-стилеты стали бы испытанием и для более юных конечностей. Уж я бы точно начала хромать на обе ноги через полчаса эксплуатации подобной обуви. Но Марго перемещалась стремительно и порывисто, как пиратская каравелла. Она уставилась на дочь ледяным зеленым взором. После трех минут напряженного молчания я ощутила себя клиентом НКВД.

– Мне звонил Сережа. Ты вляпалась в какую-то историю?

Бли-и-и-ин!

Не ожидала от брата! Зачем он меня выдал!

И насколько глубоко Марго проникла в мою тайну?

– Мама, никуда я не вляпалась.

– Серж сказал, тебе посылают какие-то странные письма.

– Да это так… Он не понял по телефону… Ерунда! Чья-то глупая шутка! Правда, мам.

– Правда? Ты ничего от меня не скрываешь?

– Нет же!

– А что ты делала на улице Шостаковича?

– Показывала клиентам квартиру.

– Каким клиентам? Какую квартиру? – моментально нахмурилась Марго.

– Ирише не удается продать объект. Ты ведь знаешь, она работает в агентстве недвижимости. Вот, решила ей помочь. Одну квартиру уже продала! И ты не поверишь, в два счета! У меня определенно талант!

Я победоносно улыбнулась. Теперь Марго осознает, что ее тотальная разочарованность в деловых качествах дочери была, мягко говоря, необоснованна. Ее дочурка ловка и изворотлива. Российский аналог Дональда Трампа.

Но мама почему-то не спешила восхититься моими успехами. Она пристально меня рассматривала, оглядывала элегантно взлохмаченные волосы (я проехала полгорода!), мятый плащ, сапоги, забрызганные грязью. Она буравила взглядом, как раскаленным сверлом. Я уже ощущала в себе полторы тысячи дырочек, не санкционированных природой.

Кто тянул меня за язык?

– Что ж, подругам надо помогать, – холодно усмехнулась Марго.

В скобках: а чем еще заняться идиоткам, подобным моей дочери?

Мама еще раз смерила меня взглядом:

– Послушай, Юля, как ты выглядишь, а? В твоем возрасте следовало бы одеваться более… более женственно. Тебе ведь двадцать девять!

Двадцать девять! Зачем же говорить об этом вслух?! Но я совсем не чувствую возраста. Годы проносятся мимо, с грохотом и лязганьем, словно железнодорожный состав, увлекаемый мощным локомотивом. А я, все еще семнадцатилетняя, стою на насыпи, вдыхаю гарь, смотрю на мелькающие вагоны и ничего не могу сделать. Хочется протянуть руку, схватить, притормозить… Но нет, это невозможно – тяжелая махина потащит за собой, сметет, раздавит. Остается лишь обессиленно следить за неумолимым бегом поезда-времени, почти не принимая участия в этом убийственном марафоне…

А кто сегодня утром рассуждал о прелести сорокалетия?

– А Ирина, для которой ты так много делаешь, ничего тебе не говорит?

– О чем? – тупо спросила я.

– О том, как ты выглядишь.

– Разве я плохо выгляжу? Вроде бы весьма прилично.

Мама смотрела на меня горестно. И в кого ты такая уродилась? – было написано на ее лице.

Нет, а что? Моя экипировка вполне отвечала духу времени. Джинсы – это вечная ценность. Сапоги, конечно, малость поизносились, но ведь я уже приняла решение копить на Baldinini. Надеюсь, Мила Сенчулина (черт бы ее побрал!) не сметет с прилавков бутика весь ассортимент к тому моменту, когда я стану платежеспособна. Так, ну что еще… Мои волосы… Да, дыбом. Но весь день бегаю по городу резвой лошадкой, вот грива и растрепалась.

– Юля, почему мы с тобой так далеки друг от друга? Мы словно всю жизнь провели на разных берегах, и между нами бурлит горная река.

Да, почему?

Наверное, я знаю. Любви, простой любви – вот чего всегда нам не хватало. Все детство я надеялась ощутить на лице теплый луч влюбленного материнского взгляда. Увы! Я никогда не демонстрировала параметры, способные внушить Марго восхищение. Вот Сережа… Он всем был хорош! Но ведь материнская любовь и удивительна своей необусловленностью. Хочется, чтобы тебя любили просто за то, что ты существуешь. В детстве я довольно быстро оставила тщетные попытки конкурировать с братом. Ведь любое действие Сережи вызывало у мамы благоговейный экстаз, а мои шевеления – только гримасу разочарования. Я даже свыклась с мыслью о справедливости данного положения вещей. Сергей на самом деле исключительная личность. Он яркий, неподражаемый… Когда он улыбается, у него на щеках играют ямочки. Совсем как у Никиты…

Стоп! Это имя мы больше не произносим!

– Юля!

– А?!

– Ты совсем меня не слушаешь! – возмутилась мама. – Куда исчезла?

– Нет, я внимательно слушаю! Ты что-то сказала про горную речку, да?

– Какую горную речку! Я уже пять минут пытаюсь выяснить, что у тебя с кредитом.

– А… Ну, это… Тяну лямку. Выплачиваю проценты.

– И как ты умудрилась заключить договор с банком, являющимся моим злейшим конкурентом?

– Но, мама! – возмутилась я. – Ты ведь изящно намекнула: мне не следует обращаться за кредитом в «Гелиос»!

– Это выглядело бы странно, – дернулась Марго. – Разве нет?

– Конечно да! А ты о чем?

– О том! Наша ментальность отличается от западного мировосприятия. В Америке никто бы и не удивился, если бы ребенок управляющего взял кредит на общих условиях в этом же банке. Это нормальные деловые отношения между детьми и родителями. У нас так нельзя. Меня бы обвинили по крайней мере в скаредности и бездушии. Сказали бы, что жалею денег для дочери.