голову, чтобы хотя бы посмотреть на его профиль. Красивый, четкий.

Я же влюбилась в Кречетова с первого взгляда. Оттого и неловкой при встрече была.

Острая стрела пронзает область сердца насквозь, когда видишь абсолютно незнакомого, но красивого человека. Все тело реагирует на его близость, становишься не такой, как обычно. Неуклюжей, неловкой, говоришь всякую хрень и улыбаешься по-дурацки.

А потом все рушишь.

– А если я что-то экстремальное придумаю? – с хмыком спрашивает.

– Нет, – уверенно отвечаю, – ты сам не любитель экстрима.

Кречетов перемещает взгляд с дороги на меня и застревает на несколько секунд. За эти мгновения проносится что-то новое между нами, необъяснимое.

В груди заболело.

– Ты права. И ты не такой уж экстремал.

– И ты прав. Но ты любишь машины. И гонки. Пожалуй, это единственное, к чему ты неравнодушен.

– Кроме тебя.

– Кроме меня.

Усмехаемся одновременно. У нас вообще все получается синхронно. Будто ловим мысли другого сачком и заканчиваем их.

Никогда раньше такого не замечала.

Мы подъезжаем к дому Макса, и я теперь полностью не понимаю, что происходит.

Смотрю то на дом, то на мужа, то вообще куда-то в сторону. По телу мандраж пробегает. Такой, как бывает перед встречей с кем-то, или перед каким-то событием. Даже подташнивать от волнения начинает.

– Я подумал, что ты не захочешь быть в таком месте, где много людей. Не лучше ли перенести свидание к нам домой?

К нам… домой…

– А что насчет того ресторана, где…

Кречетов хрипло смеется и впивается в меня темным взглядом, от которого ноги немеют и лишаются опоры.

– Мы можем развернуться. Только вот не уверен, что нам там будут рады.

Конечно, дважды в той кабинке было очень горячо. Мне официантам было бы стыдно смотреть в глаза.

– Сейчас я буду рада хорошему ужину у тебя в квартире.

– У нас, – поправляет тоном, не терпящим возражения.

– Макс…

– Оля…

– Ты до жути упрямый и упертый.

– Приму за комплимент, – все так же улыбается, притягивая меня к себе за руку.

Понимаю, какая же я была слепая и глухая, когда хотела сбежать в новый брак с Брандтом. Если и менять что-то в себе, то только с Максом.

Никто меня не чувствуют так, как он, никто не предугадывает мои желания, как муж. Это дорогого стоит, чтобы не ценить.

И стыдно оттого, что не замечала этого раньше.

Поднимаемся на лифте с легкой улыбкой на губах. Мы как юные влюбленные, скрывающиеся от родителей. Сейчас мужчина прижмет меня к стене и поцелует. Рука его будет у меня на талии и целомудренно останется там, ни на градус не сместится.

– Помнишь наше первое свидание? – спрашивает, проводя кончиком носа вдоль скулы, вызывая трепет в животе.

Мне хочется прижаться к Максу, закрыть глаза и… просто быть с ним рядом. Такое простое желание, земное. И от него разрывает. Как объемный воздушный шар лопается за грудиной и горячий разреженный воздух ошпаривает все органы до шипения.

– Страшненькое кафе, затертые скатерти…

– Ты заказала только кофе и какое-то пирожное.

– Ром-бабу. Но она была такая огромная и сочная. Я боялась, что когда начну ее есть, то весь сок, или что это, польется по моим пальцам. Я буду выглядеть неаккуратной и некрасивой.

– Ты бы выглядела сексуальной чиксой.

– Кречетов, теперь уже не говорят чикса, – глухо смеюсь.

Мне сейчас так хорошо, что от этого состояния взлетаю.

– Я бы слизал весь сахарный сироп с твоих пальцев, – низко произносит. Дыхание обрывает своими словами, и я лишь сильнее прижимаюсь к его телу.

Мы заходим домой, где дорожкой выложены крошечные фонарики в виде чайных свечей. У меня слова застревают на языке от этого великолепия. Еще лепестки роз. И пахнет чем-то вкусным и сладким.

– Сам выкладывал, – довольно добавляет.

Муж помогает снять верхнюю одежду. Даже обувь. Обходительный, слов нет. И провожает в зал, где накрыт стол. Там ничего особенного, только фрукты, бутылка вина и фужеры.

– Еду доставят, извини, – пожимает плечами, а я закатываю глаза.

Между нами постоянно проносятся стрелы. Взглядами то и дело цепляемся друг за друга, коротко улыбаемся, словно у нас и правда первое свидание. В каком-то смысле это так и есть.

Не совру, если скажу, что и неловкость нет да нет, но проскользнет.

Кречетов отодвигает стул, усаживает меня. Сам садится напротив. Наше молчание густое, и его не хочется разбавлять. Да нам просто хорошо сейчас смотреть друг на друга.

Потому что, кажется, мы вырвали наш второй шанс зубами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты все выяснила с Оскаром, – нарушает наше единение.

Тело тут же напрягается, выравнивается, ноги ставлю вместе, мысочками упираюсь в пол. А взгляд опускаю, не в силах смотреть на Макса после всего произошедшего.

– Да. Это была последняя встреча.

– Я рад, – коротко отвечает и с хлопком открывает вино.

– А что делать с…

– Ксенией?

В горле запершило от одного ее имени. Сложно признаться вслух, как эта женщина мне ненавистна. И я не знаю, что должно произойти, или что она должна сделать, чтобы я ее простила. Наверное, не существует более гадкого греха, чем женская зависть.

Для меня только остается вопрос, чему именно она завидовала?

– Если ты захочешь лично с ней поговорить, я не против. Если потребуешь, чтобы она никогда не появлялась в нашем доме, тоже это приму.

– А как же ты? Она же слила информацию из папки СМИ. Кстати, как?

Кречетов, не выдержав, встает с места. Флер нашей романтики улетучился как сценический газ, оставив после себя сухость в горле и слезы