— Что же было дальше? — мягко спросила она. —Ну, после того, как я уехала сниматься в Париж? Кстати, что это был за фильм?

— Историческая драма с огромным бюджетом. Ты игралаМарию-Антуанетту. Как я уже говорил, ты увезла с собой и детей, и я остался наположении соломенного вдовца. Через неделю после твоего отъезда я отправил сяна вечеринку, которую устраивал Хью Хефнер… Еще никогда я не видел столькокрасивых девушек сразу, некоторые даже показались мне почти такими жекрасивыми, как ты. — Джейсон усмехнулся, и Кэрол понимающе кивнула, хотяслушать эту грустную повесть с вполне предсказуемым финалом ей было нелегко. Уее личного кино не было хеппи-энда, у них не получилось «прожить долго исчастливо». В противном случае Джейсон не сидел бы сейчас перед ней, прячаглаза.

— …Я слишком поздно понял, что они ничем не похожи натебя. Ты всегда была порядочным, искренним и добрым человеком, Кэрол. Да, тымного работала и редко бывала дома, но ты была стократ лучше любой из них. Эти…девки, другого слова я не подберу, были вылеплены совсем из другого теста. Всеэти модели, будущие кинозвезды, будущие профессиональные шлюхи и другие«охотницы за состояниями»… Я был женат на настоящей, живой женщине, а они былихолодными и бездушными разодетыми манекенами. Мне казалось, они сверкают,словно россыпь драгоценностей, и, ослепленный этим блеском, я не понял, что ихбриллианты — это всего лишь мишура, дешевка. Вернее — понял, но было слишкомпоздно.

Одну из них звали Наташей. Эта русская супермодель появиласьв Нью-Йорке недавно, но уже пользовалась бешеной популярностью. В Штаты онаприехала прямо из Москвы, с короткой остановкой в Париже, где она якобыработала для какого-то журнала. На самом же деле она охотилась за большимиденьгами — в том числе за моими. Уже в Париже она сделалась любовницей одногобогатого плейбоя — сейчас уже не помню, как его звали. В любом случае я был унее не первым и не последним. Сейчас Наташа живет в Гонконге со своим четвертыммужем, кажется, он бразилец, торговец оружием или что-то в этом роде. Парень,правда, прикидывается, будто успешно играет на бирже, но я уверен, что на самомделе он занимается совсем другим, куда менее почтенным бизнесом. Главное, унего огромное состояние, а Наташу только это и могло заинтересовать.

Но тогда она показалась мне совсем другой. Наташа меня какбудто околдовала, хотя, должен признаться, что в тот вечер я порядочно выпил, апотом еще и принял дозу кокаина, которую мне услужливо подсунули. Корочеговоря, очнулся я уже в постели с Наташей. К этому времени мы были уже не уХефнера, а на чьей-то яхте на Гудзоне, да и народ вокруг был уже другой.

Что еще я могу добавить? Мне было сорок один, Наташе —двадцать один, и этим, наверное, все сказано. Правда, была еще и ты, но ты сдетьми жила в Париже, а я уже решил, что для нормальной жены ты слишком частоотсутствуешь. Нет, даже тогда я не думал, что ты мне изменяешь — это просто немогло прийти тебе в голову, к тому же подобные вещи требуют времени, а тебе еговсегда не хватало. В Голливуде у тебя была безупречная репутация, чего, увы, яне могу сказать о себе.

Наши отношения с Наташей недолго оставались тайной — чуть лине на следующий день после вечеринки у Хефнера в бульварных газетенкахпоявились наши фотографии. Подозреваю — она специально об этом позаботилась.Как бы там ни было, наш бурный роман подробно освещался в прессе, но ты повеласебя на редкость благородно, подчеркнуто игнорируя любые сообщения на эту тему.

Вскоре после нашего знакомства Наташа объявила, чтобеременна. Она отказалась делать аборт, сказала, что любит меня и хочет бытьмоей женой. По ее словам, ради меня она готова была бросить работу, карьеру,модельный бизнес, лишь бы только быть со мной, сидеть дома и воспитывать наших детей.Можешь себе представить, какой сладкой музыкой звучали у меня в ушах этиобещания! Я уже давно мечтал о нормальной жене, но ты была не готова статьхранительницей семейного очага. Так мне, во всяком случае, казалось, хотя ктознает — я ведь не спрашивал…. Кроме того Наташа здорово вскружила мне голову —я в буквальном смысле слова был от нее без ума.

Еще одна причина заключалась в том, что она носила моегоребенка. Мне хотелось иметь больше детей, но, учитывая твое рабочее расписание,даже думать о третьем ребенке было бы безумием. И двоих-то таскать за собой повсему миру было нелегко, и я просто представить не мог, что ты решишься родитьеще одного или двух. А еще я хотел, чтобы мои дети были дома со мной, а не богзнает где, да и Энтони уже подрос, и ему нужно было серьезно учиться… Словом,Наташе удалось убедить меня, что брак с ней будет для меня наилучшим решением.Я уже мечтал, как мы заживем настоящей, крепкой семьей, и даже купил для насдом в Гринвиче. Потом я позвонил своему адвокату… — Джейсон сноваусмехнулся. — Как видишь, это был классический случай временногопомешательства, характерный для мужчин, переживающих кризис среднего возраста.Адвокат тоже это понял; он даже пытался меня отговорить, но я не стал слушать.Через несколько дней я вылетел в Париж, чтобы сообщить тебе о своем решении. Тывыслушала меня спокойно, а потом… заплакала, и это было ужасно. Я никогда невидел, чтобы ты так плакала. В какой-то момент я чуть было не Опомнился,спросив себя: что же это я такое делаю?.. В тот день я провел с тобой несколькочасов и едва не пришел в себя. Наши дети были очаровательны, и я чувствовал,что не в силах сделать несчастными ни их, ни тебя. А потом позвонила она… Наташакак будто что-то почувствовала и поспешила возобновить свое заклятие. Она, какведьма, вновь опутала, околдовала меня нежными словами и лживыми обещаниями, ия поддался. Вернувшись в Нью-Йорк, я подал заявление на развод. Ты ничего отменя не требовала — даже обычных в таких случаях алиментов. Из гордости ты нехотела брать у меня ни цента, к тому же ты и сама очень хорошо зарабатывала.Когда я сказал, что Наташа беременна, это тебя едва не доконало, но тывыдержала. Только теперь я понимаю, чего тебе это стоило и каким безжалостнымсукиным сыном я был! Мне хотелось поквитаться с тобой за каждую минуту твоейславы, за каждый час, который ты провела не со мной, и я это сделал. И оченьскоро об этом пожалел, но было поздно. Впрочем, я отвлекся… Ты еще жила вПариже, когда полгода спустя я женился на Наташе. С тобой я больше не общался;даже когда приезжал, чтобы навестить детей, ты отказывалась со мнойвстречаться. Энтони и Хлою привозила ко мне в «Ритц» няня; с тобой же я нетолько не виделся, но даже не разговаривал. Больше двух лет мы обменивалисьсугубо деловыми посланиями через адвокатов, секретарей, гувернанток; тебе такбыло легче, да и мне нечего было тебе сказать.

Потом ты вернулась в Штаты и сразу переехала в Лос-Анджелес.Я к тому времени уже начал прозревать и не выпускал тебя из вида. И вот яузнал, что ты стала меньше сниматься и проводить больше времени с детьми.Представляешь, что я почувствовал?.. О чем-то подобном я мечтал невесть скольковремени, но мне не хватило ни терпения, чтобы дождаться, пока это случится, нимужества, чтобы попросить тебя об этом.

Между тем моя жизнь продолжала стремительно разваливаться.Наташа родила первого ребенка через два дня после нашей свадьбы. Еще через годпоявился на свет второй. Все это время она не работала, и, не успей как следуетоправиться после родов, вдруг заявила, что ей скучно и что она намеренавернуться в модельный бизнес. Я был против, но она все равно поступилапо-своему, а меня просто бросила. Две наши дочери сначала оставались со мной,но потом Наташа забрала и их. Вскоре я узнал причину. На одной вечеринке, кудаона отправилась без меня, Наташа познакомилась с каким-то сказочно богатымбездельником, и моя участь была решена. Недолго думая, она развелась со мной ивышла замуж за него. Развод, кстати, обошелся мне в изрядную сумму. Даже незнаю, почему мне не пришло в голову оформить брачный контракт: Наташа буквальнообобрала меня и исчезла из моей жизни вместе с детьми. Я не видел их большепяти лет — она этого не хотела, и никакой суд не мог ее заставить, посколькувсе это время она находилась вне юрисдикции американских законов. Насколько язнаю, Наташа колесила по Европе, по Латинской Америке, меняя мужей и любовниковсловно перчатки. О, эта русская с самого начала была птицей высокого полета,хотя то, чем она занималась, иначе как проституцией не назовешь. Я понял это несразу и в результате разрушил свою и твою жизнь.