«Разговора не получится», – пели Асе коклюшки. Да она и сама это понимала. С одной стороны, ее рукоделие подействовало на девушку положительно: она успокоилась, отвлеклась от тяжелых мыслей. С другой – кружево затягивает ее настолько, что, кажется, не заметит даже начала пожара или Всемирного потопа. А может, это только так кажется?

Ася встала за спиной Инги и, стараясь попадать в такт коклюшкам, спросила:

– Ты говорила, что где-то видела семейную фотографию. Ну ту, где ты с отцом и матерью. Она еще была похожа на венценосного журавля.

Не замедляя бега пальцев, Инга ответила:

– Да.

– А почему именно на венценосного журавля?

– Не знаю.

Негусто, конечно. С такими односложными ответами сложно будет выполнить поручение Кристины.

– У венценосного журавля, – не сдавалась Ася, – на голове золотистые перышки в виде короны. На фотографии мама была в короне?

– Кажется, нет… – неуверенно произнесла Инга.

– Может, меховая шапка?

– Нет, точно не шапка. У нее прическа была такая… типа перышек…

Каждая фраза получалась длиннее предыдущей, и это вселяло в Асю определенную долю уверенности.

– Гребень, как у панка?

– Скажешь тоже! – засмеялась Инга, пальцы остановились, готовые вновь кинуться в работу. – Коротенькие такие золотые перышки на макушке.

Инга зажмурилась, пытаясь найти тропу, ведущую на дорогу воспоминаний.

– А отец? На кого он был похож?

– Он всегда был черным, и я боялась на него смотреть. Я смотрела только на маму. Она была доброй, целовала меня… Любила… Она называла меня так ласково, так мягко. Не помню… Что-то вроде «Дюшенька». Или, может, душенька.

Инга судорожно вздохнула, руки ее потянулись к коклюшкам. Ася уже было решила, что воспоминания закончились, решила лишь уточнить напоследок:

– А бабушка? Она была тогда?

Инга задумалась, не выпуская коклюшек из рук:

– Не было бабушки. И коклюшек тоже. Странно, я считала, что коклюшки были всегда.

– Ничего странного. Ведь ты, скорее всего, жила в другом доме. А потом мама отвезла тебя к бабушке, – возразила Ася. А сама подумала: как Инга могла помнить жизнь с матерью, если Галина часто оставалась ночевать в ресторане и вообще вела беспорядочный образ жизни?

– Мы с мамой тоже жили в деревне. Вокруг был лес, трава, а еще… – Инга задумалась, коклюшки зазвенели громче. Перевить-сплести, перевить сплести… Казалось, она совсем потеряла нить разговора, да и вообще забыла об Асином присутствии.

– Лес, трава… На траве дрова, – попыталась напомнить о себе Ася. Напрасный труд – все внимание Инги было сосредоточено на работе. Что бы Ася сейчас ни сказала, она ее не услышит. – Сшит колпак да не по-колпаковски… Кукушка кукушонку купила капюшон. Надел кукушонок капюшон. Как в капюшоне он смешон.

– Точно! – коклюшки выскользнули из Ингиных пальцев и повисли на нитках, словно куклы-марионетки после спектакля. – Капюшон! Рядом с нашим домом была башня. Старинная. Такая, как шахматная ладья, с зубцами. И мама рассказывала сказку про принцессу, которая живет в этом замке, и юношу.

– А при чем тут капюшон? – удивилась Ася.

– Не знаю, – Инга покачала головой и снова подхватила коклюшки. – Не помню…

«Это уже что-то, – подумала Ася. – Остается отыскать башню».

И она отправила Лебедеву сообщение с просьбой отыскать все башни, которые похожи на шахматную ладью с зубцами, и прислать ей фотографии.

Попутно написала Ивану:

«Ты где?»

«В пробке стою уже второй час», – тут же отозвался Рыбак.

«Бедненький», – пожалела его Ася.

«Что за башня? Типа донжона?» – вклинился с уточнением Лебедев.

Ася нашла в телефоне картинку с изображениями различных донжонов и показала Инге.

– Вот этот похож.

– Донжон в Лильбоне, Верхняя Нормандия, – прочитала Ася. – Ты уверена?

– Нет, похоже просто. Только эта башня старая, наша была поновее и пониже.

«Да!» – написала Ася.

«Что – да?» – сообщение пришло от Рыбака, и Ася поняла, что вместо Федора отправила ответ Ивану.

«Это я не тебе!» – написала она.

«У тебя все в порядке?» – сообщение пришло буквально через секунду.

«Да»! – поспешила ответить она.

«Надеюсь, это уже мне?»

«Конечно!» – написала Ася, и тут телефон в ее руках буквально взорвался от многочисленных сигналов о пришедших сообщениях – это Лебедев кидал найденные на просторах интернета изображения средневековых башен.

– Нет, – сказала Инга, внимательно просмотрев присланные фотографии, – я не помню.

Вид у нее при этом был таким несчастным, что Ася решила отложить поиски башни до более благоприятных времен. Тем более дело близилось к обеду.

– Может, купить чего-нибудь вкусненького? – предложила Ася, думая таким образом слегка поднять настроение Инги.

– Вкусненького? – переспросила та. – Нет, не надо.

Инге очень не хотелось, чтобы Ася уходила, даже на полчаса. Но слово «вкусненькое» вопреки ее желанию проникло в мозг. Интересно, что Ася под ним подразумевает? Для нее, Инги, самым что ни на есть вкусненьким были бургеры, которыми угощал ее Антон. Интересно, где он сейчас? Чем занимается? Наверное, готовится к экзаменам. Или уже сдал. А может, его тоже подозревают, как и ее? Только она лежит в больнице в отдельной палате, словно ВИП-персона, а он… Вдруг он в полиции? Как там называется место, куда сажают подозреваемых? Обезьянник, что ли?

От этой мысли руки сами собой опустились, песня коклюшек оборвалась на полуслове. Ася, читавшая что-то в телефоне, сразу подняла глаза:

– Что-то не так?

– Я хотела спросить про Антона… Волынкина… Не знаешь, где он? У него все в порядке?

– Да, конечно, в порядке. Кстати, совсем вылетело из головы, я его сегодня видела. Он прибегал в больницу тебя проведать, только его не пустили.

– И что он сказал?

– Передавал привет. Спрашивал, вернешься ли ты в свою квартиру, когда выпишешься из больницы.

– И что ты ответила?

– Сказала, что не знаю. А что бы ответила ты?

– И я не знаю… Скорее всего, нет, вернусь в Кулишки.

Асе вспомнился темный, насквозь промерзший дом. Пожалуй, она не хотела бы там жить. Хотя летом там, наверное, неплохо – много цветов, поют птицы, пахнет свежескошенной травой. А если рядом еще Ваня…

– Одна? – спросила она, хотя знала ответ.

– Одна. Больше не с кем, – Инга горестно вздохнула и шмыгнула носом.