Что я и поняла из этой брошюры, так это то, что за такого рода истории викторианцы готовы выложить пенни, чтобы прочитать. Ужасное убийство молодой женщины среди бела дня, убитой за то, что она осмелилась критиковать мужчину. Согласно, написанному, услышав новость о смерти девушки, ее мать сошла с ума, и женщину пришлось поместить в психушку.

— Тебе лучше не отрывать меня по пустякам, кошечка.

Я поднимаю глаза и вижу Давину появившуюся рядом со мной.

— Мне было так хорошо дома, в тепле, — она протягивает ладонь, — я надеюсь, что эта встреча стоит моего времени. Или же, я вернусь обратно.

Я вытаскиваю соверен, и ее глаза сверкают.

— Все-таки нашла свой кошелек, не так ли?

— Я нашла это. Это все, что у меня есть, и это купит мне двадцать минут твоего времени, верно?

— Зависит от того, что ты хочешь. Я стою не дешево.

— Все, что мне нужно, это ответы, — я оглядываю слабо освещенную, узкую улицу. — Мы можем поговорить в другом месте?

Ее смех эхом отражается от каменной кладки домов.

— Ты считаешь меня глупой, кошечка? Нет, мы поговорим прямо здесь, и каждая минута промедления — это минута твоего времени.

Я отдаю монету.

Она вытаскивает потускневшие карманные часы. — У тебя осталось пятнадцать минут.

— Что? Я заплатила за…

— Каждая секунда, которую ты меня раздражаешь, стоит тебе минуты. Уже четырнадцать.

— Мне нужно знать, где я закладываю свои безделушки. Я продала кое-что, чего не должна была брать, и моя хозяйка требует вернуть это.

Она хихикает.

— Кошечка была поймана на краже сметаны, не так ли? — она крутит монету между пальцами. — Возможно, я продала себя слишком дешево.

Я не должна была показывать свою уязвимость. Нет чести среди воров. Как же часто, зная это, я настраивала одного подозреваемого против другого.

— Все не так страшно, — говорю я. — Я строю планы по переходу на новую должность. Попасться сейчас просто не лучший ход. Но, да, я бы хотела вернуть то, что взяла, если смогу.

— Дядюшка Довер, — говорит она, — старик дает тебе больше, потому что ты ему нравишься.

Я оглядываюсь по сторонам.

— Где находится этот ломбард?

Она вздыхает и показывает пальцем в нужную сторону.

— Спасибо, — говорю я. — Я использовала часть моего времени, но я надеюсь, что ты сможешь рассказать мне о том, что я делала той ночью, когда на меня напали.

Она протягивает руку.

Я киваю на ее часы.

— У меня осталось восемь минут.

— Одна информация стоит дороже другой. Эта была ценной для тебя, не так ли?

Ее глаза алчно блестят, когда она ухмыляется.

Я хочу получить информацию о Катрионе. Мне это может понадобиться, если раскрытие ее убийства вернет меня домой. Но единственные деньги, которые у меня есть, это деньги на выкуп медальона. Я быстро подсчитываю. У меня осталось два фунта. Еще девять в моей комнате — я не была настолько глупа, чтобы принести все в этот район. Ломбард почти наверняка закрыт. Я могла бы заплатить Давине за дополнительную информацию, а затем вернуться утром, чтобы купить медальон.

Что, если Айла выгонит меня до этого? Что делать, если я не смогу вернуть медальон, и она выгонит меня после этого? В любом случае, мне понадобится каждая копейка, которую сумею сохранить.

Я словно играю в азартную игру. Ставлю на то, что получу медальон и завоюю доверие Айлы, а не на то, что информация Давины приведет к нападавшему на Катриону, которая, исходит из слабой надежды, что именно это вернет меня домой. Один путь — прямой, другой — извилистый, тернистый и возможно приведет меня к тупику.

Давина взмахивает рукой и поднимает бровь.

— Мне становится холодно, кошечка.

— Мне нужно будет вернуться с деньгами.

— Ты знаешь, где меня найти.

Черт возьми, я сегодня на взводе. Я твержу себе, что все в порядке. У меня есть нож Катрионы. Я держусь подальше от переулков и темных углов. И все же не могу избавиться от паранойи, которая впервые появилась возле дома Грея. Чувство, что опасность крадется за мной, так близко словно тень. Да, и если я помирюсь с Айлой, возможно, мы сможем вместе сочинять страшные сказки.

Знаю, что веду себя глупо. Также знаю, как полицейский и женщина, что глупость не является оправданием для беспечности. Если у меня есть выбор из двух улиц, я выбираю ту, что лучше освещена, даже если более темные переулки могут сократить мой путь.

Ранее я предположила, что на Грассмаркете, есть районы поприличнее. Ломбард находится в одном из них. Это не совсем Новый город, но, по крайней мере, здесь я могу перестать сжимать нож. Здесь также более оживленно, люди выходят из пабов и магазинов, слоняются по улице. Я ускоряю шаг и молюсь, чтобы ломбард был еще открыт. Я вижу вывеску «Дядюшка Довер» в переулке, как раз когда колокола бьют одиннадцать в магазине появляется тусклый свет.

Я спешу к ломбарду и стучу в окно. Когда приближаю лицо к стеклу, чтобы заглянуть в окно, улавливаю движение, а затем свет фонаря замирает. Я стучу громче.

— Хочешь продать свою жемчужину, девочка? — говорит голос позади меня. — Я куплю ее у тебя.

Это трое пьяных мужчины, идущих мимо. Я внутренне готовлюсь к борьбе, но они просто проходят мимо, смеясь. Я снова вглядываюсь в окно и стучу. Потом я вспоминаю, что Давина говорила, о том, что ломбардщику нравилась Катриона.

Я кричу:

— Мистер Довер, сэр? Это я. У меня самое срочное дело.

Я не называю своего имени — сомневаюсь, что Катриона использовала бы свое настоящее имя. Надеюсь, что мой девичий голос привлечет его внимание. Я выбиваю по двери легкое тук-тук-тук, что надеюсь звучит женственно.

Когда свет фонаря начинает двигаться, я неуверенно машу рукой и спешу к двери. Мгновение спустя в замке поворачивается ключ.

Будь Катрионой, напоминаю я себе, подходя к двери. Как бы ни было соблазнительно просто изображать отчаявшуюся горничную, с широко раскрытыми, полными слез глазами, я не могу облажаться. Не спеши. Оцени ситуацию.

Я знаю, как это сделать, черт возьми. Я полицейский. Просто почему-то начинает казаться, что я оставила эту часть себя в современном мире. Сейчас у меня другая жизнь, другая Мэллори.

Будь Катрионой. Будь Мэллори. Оцени происходящее и возьми под контроль.

Дверь открывается лишь немного, ломбардщик выглядывает, чтобы убедиться, что поблизости нет бандита. Когда дверь распахивается, вижу мужчину моложе, чем я представляла. Опять стереотипы. Я представила этот магазин, как и любой другой в старом