– Я в себе уверен.

– Да, но Никиткин по-прежнему на свободе, – усмехнулся Якиров. – Не раскололся Нестроев… Мал клоп, да крепок…

– И вонюч. Если раздавить, – нехорошо глянул на него Максим.

Не верил он, что убоповец постарается раздавить этого клопа. Не нужна ему вонь, напротив, он хочет уладить конфликт с Никиткиным, свалить всю его вину на Нестроева, а Фраеру дать зеленый свет в светлое будущее. Пусть живет, пусть дальше кормит своих заступников… А с Нестроевым вопрос решится сам собой. Или сердечный приступ с ним случится, или в петле окажется, или со вскрытыми венами найдут…

– А надо его давить? – нахмурился Якиров. – Лукомор в силу вошел, связи у него серьезные в воровском мире. Он и здесь, в Бочарове, «малину» развезет… А Фраер, какой-никакой, все же противовес…

– Этот противовес с катушек съехал… – мрачно усмехнулся Одинцов. – Меня на всю жизнь могли «закрыть»… В этот раз я выкрутился, а в следующий?

– Я с ним поговорю. Он все поймет.

Максим кивнул. Он и сам был сторонником компромиссов, но в этот раз все зашло слишком далеко. Он сомневался в адекватности Фраера, да и договариваться с ним не хотелось. Но с Якировым лучше не спорить. Пусть делает что хочет, а у него своя голова на плечах. И он должен эту голову сохранить…

Какие времена, такие и мысли – тяжелые, мрачные, гнетущие. И еще Саньков деготь на извилины льет.

– Положение очень серьезное. Слишком много трупов. Твое счастье, что Нестроев молчит. Одно его слово, и я лично надену на тебя наручники.

– А он молчит?

– Молчит.

– В Москву его забрали, да?

Нестроев молчит, но менты обложили его со всех сторон, только один Саньков и мог покончить с ним. Но полковник боялся своего же подчиненного, Одинцов мог пресечь его попытку – со всем отсюда вытекающим…

Леонид не верил в надежность Нестроева, но из Москвы не уезжал. Острожно, стараясь не привлекать к себе внимания, тихой сапой кружил вокруг Бочарова – в надежде на благополучный исход. Жена с детьми уже в Лондоне, а он пока здесь. Нельзя ему далеко уезжать, слишком много проектов находится в подвешенном состоянии, они требуют личного контроля. Но если вдруг сигнал тревоги вспыхнет ярким светом, он тут же приделает себе крылья и улетит далеко-далеко…

– Забрали. Для твоей же пользы.

– Не понял.

– Тебе предлагают содействие, – сказал Саньков, отводя глаза в сторону.

– Содействие? Ты хотел сказать, «крышу»?

– Ты сам загнал себя в угол.

– Кто предлагает? Якиров?

– Я же говорю, ты сам загнал себя в угол.

– И теперь меня можно доить? – злобно усмехнулся Никиткин.

– Теперь тебя можно контролировать.

– Ты в доле?

– Это неважно.

– Значит, в доле. Сунул палец, вцепились по локоть… Ну, менты!

– Будешь делать как надо, все будет хорошо.

– Что делать? – сквозь зубы процедил Никиткин.

Одинцову нужна была справедливость, он не думал о личной выгоде, поэтому договориться с ним не удалось. А убоповцы зубами в его кошелек вцепились. И еще Санькова в долю взяли… Раньше Саньков подачками жил, а сейчас будет сосать из его кармана в две щеки. На пару с Якировым…

– Ничего. Живи, работай, зарабатывай деньги. И веди себя ровно.

– Если я буду сидеть ровно, Лукомор меня с дерьмом сожрет.

– Не сожрет. Все под контролем.

– Уверен?

– Я же сказал, все под контролем.

– Значит, гарантий нет?

– Ну, ты же сорвался с катушек… И он может сорваться… Чужая душа – потемки. Без гарантии…

– С Одинцовым что?

– Одинцов – отдельная история. Зря ты с ним связался…

– И что теперь? Тоже без гарантии?

– Нестроева мы из-под него выдернули. Без его показаний он с тобой ничего не сделает.

– Он копает под меня. Раскапывает связи, контакты… Он знает, что Сколков работал на меня. И что Нестроев работал, тоже знает…

– Знает, но без доказательств. А без железных улик он к тебе не подступится, это я тебе обещаю.

– Из игры его выводить надо, – покачал головой Леонид. – Если у меня есть «крыша», пусть она решит вопрос…

– Всему свое время. А пока сиди тихо и не высовывайся.

– Сколько стоит «крыша»?

Саньков нервно достал из кармана ручку, взял салфетку и вывел на ней цифру. Полмиллиона. И не в долларах, а в евро. И в месяц…

– С ума сошли! – всколыхнулся Никиткин.

– Это лучше, чем пожизненный срок… Тебе мама говорила в детстве, что спички не игрушка? Не послушал ты маму. Зачем траву под ногами поджег?

– А вы, значит, пожарные?

– Да. Но пожар пока потушен только сверху, внизу еще тлеет. Поэтому сиди ровно и не маши хвостом…

Не было у Леонида желания внимать менту, но из ресторана он выходил с поджатым хвостом. Было такое ощущение, что с поджатым. А раньше в таких случаях выходил, как расфуфыренный павлин…

Полмиллиона евро – это очень большие деньги, но, как ни крути, свобода дороже, и в принципе Леонид готов был платить столь высокий налог за собственную безопасность. Тем более дела у него идут лучше не бывает. Выгодные проекты в очередь к нему выстраиваются, только успевай ставить их на поток. Он и успевает, несмотря ни на что, поэтому сейчас ему еще легче будет решать вопросы.

Он выкрутится из сложной для себя ситуации, значительно расширит свой бизнес, увеличит обороты. И очень скоро выйдет на тот уровень, с которого полмиллиона в месяц будет казаться жалким плевком…

Все будет хорошо. Все будет очень хорошо.

– Куда едем? – спросил Чернышев.

– Давай в Бочаров, посмотрим, что там да как… Нам обещают спокойную жизнь.

Но чем ближе они подъезжали к Бочарову, тем сильней становилось желание повернуть назад… Засады в доме может и не быть, но что, если туда нагрянет майор Одинцов со своими операми? А еще Лукомор своих головорезов заслать может…

Так все хорошо начиналось – и Лукомора «закрыли», и Одинцова… А закончилось все тем, что менты счет выписали. И Лукомор на свободе, и Одинцов. И тот выкрутился, и другой. И у обоих к нему свои счеты…

Может, не надо пока в Бочаров ехать? Может, лучше выждать время, пока все уляжется?

Но Леонид удержался от соблазна дать обратный ход. Во‑первых, у него дела в Бочарове, и он должен рулить ими на месте. А во‑вторых, он должен дать понять, что никого и ничего не боится. Прежде всего дать понять самому себе. Надо верить в себя, иначе грош ему цена…