Я потрепал его по волосам (что его взбесило), сказал, что люблю его, и ушел, пока он не заметил, что от чувств у меня заблестели глаза. Тревис был подростком, и я подозревал, что из моей тирады он понял процентов десять. Пройдет немало долгих лет (а я искренне надеялся, что у него эти годы будут), в течение которых он будет непрестанно размышлять об этой ночи, прежде чем сделает собственные выводы. Не знаю, сумел ли я донести до него основную мысль. Но моя гибель заставит его снова и снова обращаться к нашему разговору в поисках ответов. Если моя смерть поможет ему не погибнуть в битве, то она того стоит.

Практически устранив следы своей слезливой протечки, я подошел к Николь. Она склонилась к Брендону так, что на первый взгляд было и не понять, чем они занимаются.

– Привет, милая. Как поживает моя любимая дочка? – повторил я нашу старую шутку.

– Привет, пап. – Ее улыбка стала лучом света в темной пещере моего сердца. Николь всегда руководствовалась интуицией и не видела причин подбирать слова. – Пап, я смотрю, ты ходишь тут кругами. Что случилось?

– Просто даю последние наставления перед битвой, – беззастенчиво солгал я.

Но Николь было так просто не обмануть.

– Пап?! – воскликнула она. Мне на секунду показалось, что она вот-вот топнет ножкой, как случалось всякий раз, когда ей было пять и что-то было ей не по нраву.

Родители всегда инстинктивно защищают своих детей, и сейчас я собирался поступить так же. Я собирался развеять опасения Николь и сгладить их легкомысленной болтовней. Она бы, само собой, все поняла, но так я сумел бы хотя бы спрятаться от ее вопросительного взгляда. И все же я решил сказать правду. На этот раз она не будет меня судить.

– У меня просто плохое предчувствие насчет завтрашнего дня, Николь.

Я порывисто ее обнял.

– Все будет в порядке, пап, – полувопросительно ответила она.

Мне следовало быть скалой, о которой разбивались бы все тревоги моих детей, но сейчас эта скала больше напоминала губку.

Положение спас Брендон.

– Майк, у нас все готово. Я приду к началу вечеринки. Николь, ты со мной? – спросил он.

– Спасибо, Брендон. – Он понял, что я благодарю его не только за работу, но и за то, что он отвлек Николь.

Дочь внимательно посмотрела на меня, изо всех сил пытаясь понять правду, которая скрывалась за общими словами, а затем повернулась и пошла вслед за своим возлюбленным.

– Спокойной ночи, пап, – сказала она на прощание. – Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – выдавил я, радуясь, что темнота скрывала водопады моих слез.

Я уж думал, что никто не заметит моих проблем с мужественностью, но не тут-то было.

– Так, Тальбот, выкладывай, – сказала Трейси, появившись у меня за спиной и не на шутку меня испугав.

Ей нужна была только правда, а мой разум все равно был не в состоянии придумать что-то хоть немного убедительное.

– Томми меня обнял, – объяснил я.

Прозвучало это довольно жалко.

– И?

– Что «и»?

– Что дальше? Томми тебя обнял, он вечно всех обнимает.

– Он… Он сказал, что ему жаль.

– Жаль чего? Тальбот, ты чего-то недоговариваешь! Один из самых милых парней на земле обнимает тебя, а затем за что-то извиняется. Я не понимаю, почему из-за этого ты ходишь как в воду опущенный и говоришь всем и каждому, какие они молодцы и как ты их любишь. – Тут ее лицо просветлело, она явно все поняла, но затем сделала то, чего я никак не ожидал. Она рассмеялась. – О, поняла! Ты решил, что завтра погибнешь! Вот умора!

– Но… Но Томми меня обнял.

Смех тотчас прекратился. Она направила на меня свой «указательный перст судьбы».

– Слушай, Тальбот! – Я весь обратился в слух. – Ты не погибнешь ни завтра… ни послезавтра, ни вообще в обозримом будущем. Я этого не допущу! Даже не думай оставлять меня одну в этом кошмаре! – Ее указательный палец сменился кулаком, которым она легонько ткнула меня в грудь. Ее задорный смех теперь сменился всхлипом. – Я этого не позволю! – выкрикнула она.

От удивления я даже не мог ей ничего ответить. Практически завершенные приготовления к битве начались заново – все решили, что лучше заняться делом, пока Трейси не обратила свой гнев на них. Развернувшись на каблуках, она пошла обратно в номер. Зомби терпеливо ждали внизу, медленно покачиваясь из стороны в сторону.

Наутро мы увидели солнечный свет, но на этом хорошие новости закончились. Внизу толпилось две, может, две с половиной сотни зомби, причем их количество все возрастало. Мы видели, как мертвецы шагают к нам по замерзшим полям, по шоссе и по богом забытым пустошам. Можно было сказать, что они летят к нам, как мотыльки на свет, или как адвокаты на место аварии, или – вот она, правда – как зомби на свежие мозги. Мы слышали, как некоторые уже вломились в номера на первом этаже и в холл мотеля.

Томми подошел к перилам балкона под звон разбитого стекла.

– Ну вот, мистер Ти, автомат с «Кит-Катом» разорили. Уф-ф, вот здорово, что я еще вчера забрал оттуда все содержимое. – Улыбаясь, он приподнял наволочку, до краев наполненную сладостями.

Похоже, он вообще не вспоминал о нашем вчерашнем разговоре. Интересно, специально он это делал или же я просто раздул из мухи слона? Вопросы, вопросы и никаких, мать вашу, ответов! Неужели таким теперь стал наш мир?

Би-Эм открыл огонь. Началась кровавая баня. Тревис ждал до последнего. Раздался оглушительный выстрел «Моссберга», а вскоре после этого застрекотал «АК-47» Денмарка. Металлический запах крови, которая хлынула в ливневые стоки, практически вытеснил вонь мертвецов. На землю полетели куски тел, оторванные высокоскоростными пулями. Из разодранных желудков полилась гнилая слизь. Зомби завязли в болоте плоти и крови. Некоторые падали, путаясь в собственных кишках. Хотите верьте, хотите нет, но дерьмо пахло намного приятнее, чем гангренозные мертвецы.

Быстрый огонь Денмарка и практически бесконечный запас боеприпасов вдвое сократил численность противника. Джен и Брендон тоже присоединились к стрелкам. Головы взрывались. Во все стороны разлетались кусочки кости и мозгового вещества, напоминающие жуткий ливень. Вся парковка окрасилась в красно-коричневые цвета. Падающий с неба снежок почти не скрывал разрушений. Его чистота лишь усиливала контраст с мерзостью содержимого тел зомби.

С тяжелым сердцем я вскинул винтовку и внес свой вклад в дело избавления мира от вида, который эволюция сделала доминирующим. Израсходовав три магазина, ни один патрон из которых не пропал зря, я велел прекратить огонь. Мне пришлось крикнуть три раза, прежде чем мою команду услышали. На ногах не осталось почти ни одного зомби, за исключением маленького мальчика лет десяти. Я отвернулся, заметив у него на горле зеленую лазерную точку. Не знаю, что первым упало на землю – тело мальчика или его оторванная голова. Оба удара гулким эхом отозвались у меня в ушах.