– Все равно что пепельницу целовать, – заметила она и пошла к лестнице.

Я позволил Джен в свою очередь воспользоваться правом на отказ покинуть нашу веселую банду неудачников. Ее ответ до странности походил на слова Би-Эм:

– Разве лучше провести остаток дней в компании качка и мегеры?

Томми со слезами на глазах обнял Мэгги.

– Миссис Мэгги, вы точно не хотите взять немного? – спросил он, поднимая свою наволочку с «Кит-Катами».

– Точно, милый. Они просто застревают у меня в зубах, да и сладкоежкой я никогда не была.

Томми склонил голову набок, словно Мэгги только что сказала самую бредовую вещь на свете.

– Серьезно? – немного успокоившись, переспросил он.

Наверху из нашей группы остались только мы с Томми. Я подошел к Грете и ради приличия обнял ее. Стоило мне оказаться рядом, как я почувствовал ее напряжение. Ей-богу, мебель и та скрывала в себе больше любви. Мэгги была ее абсолютной противоположностью. Судя по всему, в ней любви хватало на двоих. Она промочила слезами мою куртку.

– Мэгги, пусть уже идет, – пожурил ее Денмарк. – Ты его что, удушить собралась?

– Вовсе нет, – ответила она, но поняла намек и раскрыла объятия.

– Спасибо, Денмарк. – Я пожал ему руку. – Я никогда не забуду этой передышки.

– Уж постарайся, – сказал он.

Его губы чуть дрогнули, но старый мерзавец не позволил себе разразиться плачем.

Спустившись к машинам, мы все по очереди помахали хозяевам мотеля. Я нажал на клаксон, и мы направились на север, к следующему пункту нашего маршрута.

Томми повернулся на сиденье и смотрел на мотель сквозь заднее стекло. Только когда он окончательно скрылся из вида, Томми сказал:

– Они не переживут эту зиму.

Я ударил по тормозам, и Брендон чуть не врезался мне в зад.

– А если мы останемся, Томми? – спросил я.

Он покачал головой:

– Они погибнут раньше.

– ВОТ ДЕРЬМО! – вскричал я, ударив кулаками по рулю.

Я вдавил в пол педаль газа, и Брендон изо всех сил постарался не отстать.

Мы уже несколько часов ехали по шоссе, но я все никак не мог забыть о Густовах (это фамилия Денмарка). Мне кучу раз хотелось повернуть назад, но в ушах снова и снова звучали слова Томми. Оставалось только надеяться, что не наш визит ускорил их гибель.

В машине царило угрюмое молчание. Никто не разговаривал, а если бы кто-нибудь и решил что-то сказать, слушать тоже оказалось бы некому. Поэтому, когда Трейси предложила сменить меня за рулем, я согласился. Этот отрезок дороги она знала, а врезаться на этой пустынной, засыпанной белым снегом местности было не во что.

Через несколько минут я уже дремал, просыпаясь только тогда, когда Трейси дергала руль, как будто внезапно вспоминая, что ведет машину и должна держать ее между линиями разметки. В конце концов сон одержал верх, и меня перестали будить даже резкие рывки Трейси.

В жизни среди зомби был один большой плюс – никого из нас больше не терзали ночные кошмары. Помните? Чудовище наступает, а твои ноги налиты свинцом? Убежать не можешь, все тело пронизывает страх – оно приближается! А потом благословенное пробуждение. Мама обнимает тебя, целует покрытый испариной лоб. «Это просто сон, все хорошо», – воркует она. Не моя мама, конечно, но чья-нибудь. Моя была слишком зациклена на себе, чтобы переживать из-за моих кошмаров. Когда я был ребенком, она лишь спрашивала меня, как я посмел разбудить ее среди ночи.

В последнее время мне снились прекрасные миры, где алели закаты и дул легкий ветерок, а вокруг бегали единороги и прочие Бэмби. Просыпаясь, я попадал в ад, в котором чудовища были реальны и, как бы быстро и далеко я не убегал, всегда следовали за мной по пятам. Это было в тысячу раз страшнее любого кошмара, который мог создать мой мозг. Если подумать, сколько бы мои ноги не увязали в высокой траве, липкой грязи или толстом ковре, чудовище из детских кошмаров ни разу меня не настигало. Ни разу. Повезет ли мне так же в реальности?

С большим трудом я проснулся от того, что какой-то настойчивый козел беспрестанно гудит и не слишком ласково толкает меня в бок. Мне вовсе не хотелось возвращаться из забытья, в котором я был практически мертв для всего окружающего мира. Рука Трейси сместилась с моего плеча на щеку. Это прогнало последние остатки сна.

– Майк. – Трейси еще раз встряхнула меня, хоть я уже и проснулся. – Брендон мигает фарами и сигналит.

– Гудки я слышал, – признал я, потирая щеку. – Может, ему не нравится, как ты ведешь машину?

– Ха-ха. Нет, по-моему, ему что-то нужно.

– Тогда съезжай на обочину.

Ну вот, проблема решена. И стоило напрягаться!

– Нет, когда я начала притормаживать, он принялся мигать чаще. По-моему, Николь показывала куда-то назад.

Я быстро сел. Не может быть, чтобы зомби подобрались так близко. Поворачиваться было страшно. Би-Эм открыл глаза, как только я оглянулся. Он посмотрел на меня и сразу же заметил мою тревогу.

– В чем дело, Тальбот? – спросил он, но сам не обернулся.

– Не знаю. Пока не вижу ничего.

Мы оба с облегчением вздохнули.

– Ну и ну! Вот тебе и пара смельчаков! – заметила Трейси.

Я подавил в себе раздражение. И тут я увидел. Мы были далеко, но сомнений не оставалось.

– Там машина. Нет, две… погодите, даже три машины.

Я похолодел. Не знаю почему, может, это Томми поделился со мной своим даром предвидения, но скорее всего во всем была виновата моя безграничная паранойя.

– Э-э, Тальбот, у тебя такое лицо… – начал Би-Эм.

– Какое – такое, Би-Эм? – спросила Трейси, тщетно пытаясь разглядеть в зеркале заднего вида, что меня так выбило из колеи.

– Судя по его лицу, у нас неприятности.

– Да, и они едут на трех пикапах «форд», судя по размеру, модели «F-350». Тревис? – Я тряхнул сына, и тот пришел в сознание в считаные секунды.

– Что, пап?

– Вытаскивай пушки, – приказал я, не отводя глаз от стремительно приближающихся пикапов.

Тревис не стал задавать вопросов. Не стал раздумывать. Через тридцать секунд мы уже обложились любимым оружием. Я махнул Брендону сквозь заднее стекло, показал на свою винтовку, приказывая ему вооружиться. В ответ он поднял свое оружие. Мы явно были на одной волне.

– Майк, сядешь за руль? – спросила Трейси.

Я взвесил все «за» и «против». «За» говорило то, что я мог спрятать Трейси под приборную панель, где она оказалась бы хотя бы в иллюзорной безопасности. «Против» – то, что тогда стрелять мне будет не с руки, а поменяться местами мы могли, только съехав на обочину. Наши преследователи – если это были именно они – тогда получили бы фору.