― Да, Конни, наш выбор очевиден: мы сейчас обглодаем тебя! ― надуто пробубнил Эрен, но всё же улыбнулся. ― Чего вы там хоть приготовили? ― Он с любопытством поднял крышку кастрюли и чуть не нырнул лицом внутрь.

― Я с утра томила в духовке мясо с лавровым листом и приправами, а затем порезала к нему картошечку с овощами, ― умиляясь, объясняла Саша.

― Получилось какое-то стрёмное бабулькино варево, но клянусь, я в жизни не ел ничего вкуснее! ― восхитился Райнер, доедая вторую тарелку. ― Я так обожрался, что встать не могу…

― А где вся посуда? ― возмутился Эрен, распахнув створки настенного шкафчика, висящего над раковиной.

― Вниз посмотри, пень слепой, ― зевнув, ответил Жан. ― У меня ж тут не стекольно-керамический завод, чтобы количество посуды стремилось к бесконечности.

Закатив глаза, Эрен взял последнюю оставшуюся огромную тарелку и две ложки. Положил еды на двоих и сел рядом с Микасой, одарившей его нежным поцелуем в висок.

― Спасибо, ― сказала ему она и принялась за блюдо.

«Поцеловала. При всех… ― изумился Эрен, удивлённо захлопав ресницами. ― Мы, типа, не прячемся?.. Делай вид, что всё нормально, не веди себя как дебил!»

Он начал самозабвенно уплетать стряпню Саши, чтобы выйти из оцепенения. Микаса не спешила: продолжала вести разговор с остальными и поддерживать всевозможные пошлые шутки в свой адрес. Армин только сейчас заметил в ней неуловимую на первый взгляд перемену, когда она схватила со стола ложку и, игриво усмехнувшись, выгнула спину. Каждое её движение было наполнено хрупкой истомой. Микаса словно всем своим телом кричала: «Мной овладели! Меня ласкали! Вот же, взгляните ― я совсем не та, что была прежде!»

― Кстати, мы планировали ближе к ночи сходить поплавать в озере, ― по-хозяйски заговорил Жан. ― Так что доставайте плавки и приготовьте полотенца.

― Мика, посмотрим до купания старую экранизацию «Гордости и предубеждения»? ― обратился к ней Армин. ― Ты обещала.

― Конечно! Мне и самой хочется поглазеть на молодого Колина Фёрта, а то Эрен мне уже надоел. ― Она хихикнула над полной ложкой.

― Ты просто чудо, ― с угрюмым вздохом произнёс Эрен и улыбнулся ей в ответ.

Как только большая тарелка опустела, к Микасе подсела Саша, сверкая любопытными глазами. Немного постеснявшись для проформы, она приложила ладошки к уху подруги и взволнованно прошёптала:

― Тебе понравился секс? Что Эрен с тобой вообще делал? А какой у него?

― Саша, блин! ― шикнула на неё Аккерман, и её щёки залились румянцем. ― Давай не здесь. Пойдём в поле погуляем, там и расскажу. ― Затем она повернулась к Армину. ― Подождёшь меня полчасика? Мы с Сашей хотим посекретничать. Можешь пока чай и конфеты приготовить к просмотру.

― Без проблем, я подожду.

Резво схватив Сашу за руку, Микаса повела её на улицу. Жан вышел следом и остановился на веранде, глядя на пылающее солнце, лениво опускающееся под холм вдалеке. Наперекор золотому светилу по небу торжественно плыл дирижабль с разноцветным хвостом. «Значит, пятнадцать минут назад была остановка у моей деревеньки», ― с теплом и тоской в груди подумал Жан. Взял с плетёной качели пачку сигарет, заглушая внутри протесты и виноватые обещания «бросить, когда захочу», чиркнул зажигалкой и с блаженством затянулся. Он держался почти всё лето, внушив себе, что отказ от вредной привычки станет ещё одним шажком на пути к завоеванию сердца любимой девушки. Теперь лишние церемонии были ни к чему. Едкий дым вылетел из ноздрей призрачным змеем и растворился в наполненном ароматами воздухе.

«Я всегда был уверен, что первым из нас четверых потеряю девственность. Уж точно не дурень Эрен! Рожа у меня не страшная, девчонки благосклонны: я могу получить симпатяжку без обязательств даже не напрягаясь. А сам упёрся в одну единственную. Хочу стать мужиком с Пик, и всё тут! Дурацкая влюблённость… И думать не могу о ком-то, кроме неё, даже на порнуху иногда дрочить стыдно. Боюсь стать зависимым от чувств. Боюсь, что то, что я считаю глубоким и искренним, какой-нибудь проныра-психолог назовёт нездоровой привязанностью… Третий день пялюсь на эту проклятущую дорогу! Всё жду, когда из-под холма вынырнет её растрёпанная макушка, замашет её сонная рука. Прижать бы эту руку к щеке и целовать без спроса — так, будто я имею право!»

Жан поглядел на бесящихся в зарослях осоки и ромашки Сашу с Микасой, и на сердце стало легче. Потушил окурок о край жестяной банки и собрался вернуться в дом, но остановился, по-привычке метнув взор в сторону просёлочной дороги: «Да ты шутишь, мать твою…»

Из-под холма показалась согнутая полумесяцем белая рука, лохматые чёрные пряди, обрамлявшие улыбчивое лицо. Придерживая второй рукой длинный подол гофрированной голубой юбки, Пик энергично обходила препятствия из козьего навоза и вчерашних луж.

— Там в конце деревни сильно воняет козлиным говном! — хохоча, крикнула она Кирштайну. — Я еле ноги унесла!

— Сельское очарование природы! — со смешком ответил он, пытаясь унять накатившее желание разрыдаться.

«Я же не чёртов Йегер! Это ему не стрёмно ныть по поводу и без. Я вовсе не такой!»

Птичкой взлетела на крыльцо и порывистым движением вручила ему пакет со сладостями и сувенирами для всех. Жан теперь мог хорошенько разглядеть голубые блёстки на её веках и плечах — верх безвкусицы! — но как же они ей шли. «Она похожа на русалку», — заключил про себя Кирштайн.

— Барахольщица дурная, правда? Мама мне так и сказала! Но я настояла, что хочу подарить друзьям какую-нибудь миленькую фигню. В моём любимом магазинчике с различным хламом была распродажа, и я туда спустила все свои сбережения, — виновато призналась она. — Зато у меня теперь новые чудны́е кольца! ― Пик продемонстрировала пальцы обеих рук.

― Твоя мама строго судит. А ещё тебе идёт серебро. Мне вот оно не нравится: темнеет быстро и выглядит не очень потом…

― Это потому что ты его не чистишь, ― со знанием дела пояснила Фингер и наконец-то осмотрелась по сторонам с довольным видом. ― Ребята в доме? Порко тоже там?

― Да. Ты заходи, мы как раз ели недавно. Там ещё много осталось. Будешь?

― Не откажусь, пожалуй.

Они прошли в столовую. Пик тут же бросилась с объятиями к Галлиардам и Райнеру, а Эрен метнул в сторону Жана восторженный взгляд и незаметно для посторонних поднял вверх большой палец, широко улыбнувшись. Конни положил гостье поесть