вторую и небольшую бутылку с прозрачным гелем, а затем вручил «божественные дары» Йегеру.

― Даже не знаю, как благодарить тебя, чувак…

― Шуруй уже, осёл! Пока твоя бесценная не уснула от скуки.

Эрен отчего-то задумался над тем, с какой тщательностью Жан продумывал возможность заняться любовью с девушкой, в которую был влюблён. Он нашёл, что это очень близко ему самому, и проникся к Кирштайну теплом и сочувствием.

― Она приедет, ― бросил Эрен на полпути. ― У неё просто дела. Я уверен, что Пик приедет, и у вас всё получится. Или хотя бы начнёт получаться.

― Ты так думаешь? Хах, я вот даже не знаю. Накупил этого дерьма со слепой уверенностью, что если она приедет, то это будет что-то значить…

― А я что-то после вчерашнего в чудеса поверил. Как бы мне это боком не вышло. ― Эрен печально улыбнулся и вышел за дверь.

Взметнул по лестнице и вошёл в спальню, куда отправил Микасу. Она сидела на краешке разобранной кровати, упирающейся изголовьем в большое окно, и нервно покачивалась взад-вперёд, убитая ожиданием. Увидев Эрена, тотчас улыбнулась и подскочила к нему навстречу.

― Ты специально пошёл вот за этим всем? Боже, какой ты хороший! ― восхитилась она жалобным голоском и бросилась ему на шею.

― Тебе нужно сделать что-нибудь ещё? В этой комнате есть маленькая душевая. Я пока кровать расстелю.

― Наверное. Ничего уже не понимаю! ― Микаса накрыла ладонями лицо. ― Ладно. Я сейчас.

Выдвинув несколько ящиков комода, она взяла полотенце и юркнула в душевую. Через несколько минут вышла в одной футболке, без белья, и плюхнулась на белоснежное одеяло, наблюдая за суетящимся Эреном. В кино секс по большей части происходил спонтанно, нарочито красиво, и Микаса начала было чувствовать некую абсурдность их совместных мельтешений, но в итоге не нашла в себе беспокойства: «Так даже лучше. Он ведь не сахарная картинка с экрана. Эрен ― мой близкий человек, который всего лишь заботится обо мне. Это куда сексуальнее стерильной красивости и киношности».

Эрен забежал в душ, чтобы ополоснуть руки и умыться. Мысли беспорядочно перекатывались в голове, отбрасывая всё, кроме фантазий, вгрызавшихся в разморённое возбуждением тело. Как только он вернулся, Микаса резко поднялась и придвинулась к краю постели, вперив в него лихорадочно блестящие глаза:

― Разденься целиком! ― скомандовала она. ― Хочу хорошенько рассмотреть тебя.

На мгновение Эрен замер, как будто смутился её просьбы, но в итоге послушано снял с себя абсолютно всё. В несколько шагов очутился подле Микасы, предоставляя ей возможность разглядеть каждую частичку своего тела. Поначалу она заворожённо блуждала глазами вверх-вниз, опьянённая его неприличной близостью. Затем осторожно прикоснулась кончиками пальцев к плоскому животу, к змеящейся на левой руке вене, прочертила овал запястья и сделала длинный выдох. Медленно вытягивая шею, прильнула губами к трепещущему естеству и нарисовала языком влажную линию. Осмелев, сжала его в горячей ладони, и Эрен запрокинул голову, сдавленно прошептав имя Микасы.

― Ложись ко мне, ― ласково произнесла она и похлопала рукой по одеялу. Затем потянулась в сторону и взбила подушку, на которую указала ему опустить голову.

Эрен с удобством расположился так, чтобы можно было наблюдать за действиями Микасы. Его бесстыдная готовность получать удовольствие, а не только дарить, завела Аккерман: прошлой ночью ей показалось, что он отдавал больше, чем забирал. В точности, как вчера она, Эрен направил её руку и сжал с той силой, с какой ему нравилось больше всего. Упиваясь ритмичными скольжениями ладоней и рта Микасы, он стиснул пододеяльник и тихо простонал. «Я жалкая тряпичная кукла. Делай со мной что угодно», ― мелькнуло в его распалённом сознании. Грозовое небо вталкивало в комнату зловещий мутный свет, который казался Эрену бутафорским, камерным и потому даже вселял чувство защищённости.

Ощутив под руками достаточную твёрдость, Микаса вспомнила о пачке презервативов, брошенной на обшарпанный стул у изголовья кровати, хотя ещё полчаса назад она со стеснением думала о том, чтобы взять на себя подобную инициативу.

В ней билось нетерпение, проливалось через край. Микаса наспех приласкала саму себя и плавно, но быстро уселась на Эрена верхом, ощутив распирающий изнутри дискомфорт.

― Ай-ай! Чёрт! ― пискнула она и откатилась в сторону, сжавшись в комок.

― Я сделал тебе больно? ― испуганно проговорил Эрен, уткнувшись носом в её плечо.

― Да ты не виноват! Это я идиотка. Извини, что всё испортила…

― Эй, ты чего? ― Он развернул Микасу к себе и стал покрывать поцелуями её лицо. ― Всё же нормально. Ну, не сдержалась чуток, подумаешь. Я и сам жутко несдержанный! Я понимаю тебя: всё моё существо буквально скулит «так бы и отодрал её!», но так ведь нельзя. ― Эрен мягко рассмеялся и сгрёб её в объятия. ― Послушай, нам ведь не обязательно делать это с разбегу, правда? Ради тебя я готов хоть на десять часов грёбаных прелюдий, лишь бы тебе было хорошо!

Микаса шмыгнула носом, утёрла едва подступившие слёзы и посмотрела на потолок. Она растворилась в покое, в родном голосе, и её тревоги улеглись.

― Какой таинственный, красивый свет в комнате, ― с улыбкой восхитилась она.

― Ага, тоже заметила? ― поддержал её Эрен, затем поднялся и открыл окно, впустив в спальню свежесть. ― Ты до сих пор в футболке? ― Он шутливо подёргал ткань рукава.

― Похоже на то. Даже забыла, что она ещё на мне.

Эрен притянул Микасу к себе и с увлечённостью задрал край её футболки, обнажив молочного цвета грудь. Задрожав, робко облизнул прохладную тёмную окружность. Затем вторую. Зажал между пальцами и нежно оттянул. Наконец, сдвинув их вместе, принялся самозабвенно посасывать. Микаса протяжно всхлипнула, подаваясь Эрену навстречу, с упоением ласкала его в ответ.

Небо потемнело, и в комнате воцарился прожорливый полумрак. Воздух сгустился, стал прозрачнее.

Эрен уложил Микасу на спину и спустился вниз, впившись мокрым ртом меж её ног. Она вскрикнула и приподняла ягодицы, чувствуя, как от натяжения кожи сладостно пульсирует кровь, разгоняя по телу жар. Она текла и бессвязно вплетала имя Эрена в приглушённый эротический бред, всё сильнее втягивая ноздрями пряный аромат деревянных досок и стирального порошка, перемешанного с запахом старой перьевой подушки. Упёрлась пятками в матрас, энергично ёрзала ими туда-сюда, загибая окаменевшие пальцы ног. С висящего на противоположной стене масляного полотна, изображающего пасторальный пейзажик, на них взирал пожилой пастух. Микаса показала ему средний палец, наивно усмехнувшись, и крепче прижала голову Эрена к себе.

―