Марина вернулась с полиэтиленовым пакетом с отпечатанной на нем рекламой их фабрики: «Мебель «Ленц» — настоящее европейское качество».

— Спасибо, — произнес следователь.

Он открыл пакет и показал глазами Марине, чтобы она опустила в него бутылку. Что та и сделала. А следователь посмотрел на Любу.

— Я верну, — пообещал он ей, — с утра виски — бесполезная вещь. Бутылку выпил — весь день свободен.

— Мне-то что, — сказала она, — это все равно не мое.

— Если врачи так уверены, что с Максимом все в порядке будет, то почему они сейчас никого к нему не пускают? — возмутилась Виолетта. — Я тоже врач, и практика врачебная мне известна. Родственники имеют право находиться рядом. А к нему нет допуска. Почему?

— Вопрос не ко мне, — ответил Кудеяров, — и потом: кто вам сказал, что к нему нет допуска?

Он обернулся к двери, а потом обратился к Марине:

— Проводите меня до крыльца?

Они вышли из дома. Следователь прикрыл дверь, а потом взял под руку Лужину, помогая ей сойти по ступеням.

— Теперь подробнее о том, как эта бутылка оказалась у вас в доме.

— Я же говорила, что не представляю даже. Муж сказал, что в холодильнике есть виски. Но он сам вряд ли ее туда поставил. У него нет привычки хранить там алкоголь. И потом, это же не водка, которую надо пить обязательно охлажденной.

— То есть ваш муж даже не удивился тому, что она там стоит? Он же знает, что и вы тоже ее туда не ставили. Кто-нибудь в последние дни приходил к вам в дом с бутылкой?

Марина пожала плечами.

— Кто к вам вообще заходил в последние дни? — продолжал наседать Кудеяров.

— Сегодня утром зашли эти две подружки, когда мы с вами были в Ветрогорске. Постояли внизу и, если им верить, ушли. Но бутылка уже была, если Валентин ничего не напутал. Они и вчера заходили, но в моем присутствии. Максим еще был, писатель Карсавин, рабочий нашего ТСЖ, но до кухни не дошел…

— Тот самый Николай?

Лужина кивнула.

— Больше к вам никто не заходил? Вы уж меня извините, но почему вы не закрываете калитку? Каждый раз она у вас не закрыта на задвижку, а сейчас еще и распахнута была. Вы могли уйти куда-нибудь — на пруд, например, или к соседям и забыть ее запереть?

— Могла, — подтвердила Марина. — Чаще всего так оно и случается. Только при чем здесь бутылка?

— Пока не знаю. Просто вы сказали, что не знаете, как она оказалась в вашем доме и в вашем холодильнике.

— Да какая разница! Вы скажите лучше: убийцу Панютина нашли?

Они подошли к калитке, и Кудеяров распахнул ее.

— Не забывайте закрываться, — посоветовал он и добавил: — Сегодня задержан тот самый рабочий. Следствие готово предъявить ему обвинение, вроде бы есть основания считать, что он причастен к убийству Хепонена. Его алиби якобы основывается на показаниях людей, с которыми у Николая приятельские отношения. Прежде он уже был судим за убийство…

— Вы верите этому? — удивилась Лужина.

— Я верю только фактам. Можно, конечно, связаться с Пореченском и попросить у них материалы по тому старому делу. Но он был освобожден не по амнистии, как считают некоторые, а по пересмотру дела. Новое следствие пришло к заключению, что вина Зимина не была доказана в суде.

— А Панютина тогда кто застрелил?

— Ищем, — кивнул Кудеяров, выходя на дорогу, и уже оттуда посоветовал еще раз: — Запритесь!

Марина притворила калитку, передвинула задвижку, посмотрела на дом и увидела, как из окна на нее смотрят Виолетта и Люба. Обе тут же отпрянули от стекла.

За столом сидели уже три соседки, к двум подружкам присоединилась Наташа.

— Этот следователь сказал, что завтра я смогу увидеться с Максимом, — обратилась она к вошедшей Лужиной. — И даже поговорить с ним.

Особой радости в ее голосе не было. Разве что присутствовали нотки усталости.

— Наташа захотела прямо сегодня ехать в больницу, — объявила Виолетта, — но я отговорила: посоветовала отдохнуть, получше выспаться, но не у себя, а прямо в этом доме. Чтобы она знала, что рядом друзья… В смысле, подруги, которые позаботятся о ней, помогут, поддержат, утешат… Ничего, что я, не посоветовавшись, предложила твой дом?

— Все правильно, — подтвердила Лужина, — я и сама хотела предложить ей это.

— Спасибо, — тихо произнесла жена компьютерного гения, — я всегда думала, что у меня нет подруг, что нам с Максиком никто не нужен, а вон сколько людей о нас заботятся.

И она заплакала.

Виолетта подсела к ней и начала гладить по голове, успокаивая. А Люба посмотрела на хозяйку дома:

— О чем так долго разговаривала со следаком?

— Пыталась разузнать у него о ходе следствия. Кудеяров сказал только, что задержали местного рабочего Николая по подозрению в убийстве Олега Хепонена. Ему предъявят официальное обвинение.

— Во те раз, — первой удивилась Виолетта, — кто бы мог подумать!

— А я сразу сказала, что в тихом омуте черти водятся, — напомнила Люба. — Но чтобы вот так!

Марина промолчала, но вдруг поняла, что следователи наверняка ошиблись — не мог Николай убить.

Она вспомнила, как он, вымокший под дождем, смущенный этим обстоятельством, стоял на пороге ее дома, как она испугалась его сначала, а теперь почему-то чувствует едва ли не симпатию к нему.

— Я не верю, — сказала она.

— Арестовали, значит, есть доказательства, — уверенная в своих словах, заявила Люба, — надеюсь, что и убийцу Ленечки Панютина так же быстро найдут.

— Хотелось бы, — тихо сказала Наташа, — хочется, чтобы у всех все было хорошо, чтобы все были счастливы.

— Хороший получился бы тост, — вздохнула Люба, — но негодяй следователь забрал единственную бутылку. Какое его собачье дело, что дамы желают пропустить с утречка по тридцать капель!

— Я не пью совсем, — очень серьезно, словно ее кто-то именно сейчас заставляет сделать это, прошептала жена компьютерного гения.

А ведь совсем недавно она готова была выпить, если это поможет ее мужу.

— Вообще никогда, — повторила она.

— И правильно, — согласилась Виолетта.

— Но за упокой души Леонида Ивановича даже я выпила бы немного, — вздохнула Марина.

Она сказала это совсем не случайно, потому что, когда в присутствии Наташи вспоминали Панютина, та молчала, словно речь шла о незнакомом ей человеке.

И теперь она посмотрела на соседку:

— Это ведь он познакомил тебя с Максимом?

Девушка кивнула молча.

— Ты ведь тоже в банке «Ингрия» работала?