По дороге думал об Андрееве. Встречаются же такие психи на свете. Из-за пяти миллионов рублей пошел на убийство и был готов совершить новое! Хотя, как говорил ныне покойный Василич, сейчас и за сотовый телефон грохнуть могут. Но ведь Андреев не наркоман, не рецидивист, с виду приличный добродушный человек. Вполне состоятельный. При нормальной должности. Ничто в нем не указывало на такую патологическую жадность, что может подвигнуть на безумные действия. Что толкает людей на такие преступления? Или это своеобразный азарт? Вошел в раж и заигрался? Определенно его надо проверить у психиатра. Даже Марина, тесно общаясь с ним несколько лет, только под конец поняла, что тот довольно опасен, да и то когда уже начал угрожать открыто.

Лишь выйдя из автобуса, Михаил заметил, что валит снег. Все было белым. Земля, крыши, ветви деревьев, припаркованные возле базы автомобили. Как учила бабушка, если отсчитать сорок дней от первого снега, то ляжет он, не тая, лишь по прошествии этого времени. Прикинул в уме. Получалось не раньше середины декабря. Как там у Пушкина: «Зимы, зимы ждала природа. Снег выпал только в декабре». Ничего не изменилось с того времени. А все твердят про какие-то глобальные потепления и похолодания. Глупости. Лишь бы языками молоть. Даже диссертации кто-то на этой теме защищает. Лучше бы порядок в стране наводили, снова незаметно вышел он на свою больную тему и, жалея, что не надел шапку, поднял воротник куртки и ускорил шаг.

Пришел на семь минут раньше. Наденька еще находилась в кабинете, но уже ничем не была занята. Она сидела лицом к двери, чтобы не пропустить прихода Михаила. Стоило ему появиться, она тут же вышла, держа в руке какой-то конверт.

– Привет, Миша, – уже не тая обиды, приветливо улыбнулась она. – А это вот тебе, – протянула она конверт.

Родин сразу вспомнил фильм Рязанова о служебном романе, когда Оленька Рыжова забрасывала своего бывшего любовника Самохвалова недвусмысленными письмами. Но неожиданно наша Наденька добавила:

– От хозяина. Он вчера ближе к вечеру принес и просил тебе передать. Опять на своем джипе подъехал. Самолично. Сказал, что это твоя премия. Миша, а что ты такое сделал? Неужели все твои подозрения сработали? Ну, насчет титана. Он тебе поверил? Ну на, бери, – сунула она ему конверт, хитро прищурив глаза.

Будучи сильно удивленным, Родин взял конверт, не ответив ни на один из ее вопросов. Лишь поздоровался, когда она замолчала, и пошел на свое место. Вскрыл его и удивился еще больше. Там лежали десять пятитысячных купюр. Сначала он усмехнулся про себя: «Один процент от стоимости товара». В жизни ему лишь раз приходилось держать в руках такую крупную сумму. Когда частями насобирал на старенькую машину. Да и то по тем временам это было меньше. Вид красных бумажек немного возбудил, но Родин сразу подумал о том, что их надо вернуть. Во‑первых, он не выполнил просьбу Хаджакисяна не поднимать вопрос о Савоськине, а во‑вторых, и это главное, как будто сам становился причастным к воровству.

Он снова положил пересчитанные деньги в конверт, сунул в карман джинсов и, переодев куртку на форменную, закурил. Да, с утра он непременно вернет эти деньги хозяину. Это не то, что он ожидал за свои труды. То, чего он желал, уже свершилось, а большего ему не надо. А потом еще неизвестно, как дальше развернутся события. Возможно, после его показаний в полиции Хаджакисяну придется вернуть металл государству. Государство, конечно, не выдаст премию, но в таком случае Михаил ничего не будет должен хозяину. Дело решенное.

– Иди закрывай, – крикнула Наденька, выводя его из размышлений.

Она была уже одета и стояла возле ворот. Михаил махнул ей рукой, мол, слышу и пока. Стоит сейчас подойти, и она обязательно засыплет его вопросами, как этот первый снег. Наденька резко отвернулась и вышла.

Ну вот, получается, снова обидел женщину. Но с другой стороны, он когда-то попытался сделать ее счастливой. Сама не захотела. Какие теперь претензии? Утром, в очередной раз встретившись с Наденькой, Михаил все-таки выжал из себя комплимент в ее адрес по поводу того, что она сегодня необыкновенно хороша. Ну, не изверг же он. А ей на весь день хорошее настроение. Да и у него самого оно было прекрасным. Он шел в офис отдавать секретарше Леночке то, что не считал своим.

Когда подходил к дверям конторы, увидел подъезжающий джип Амика. Тонированные стекла не давали заглянуть внутрь машины. Родин остановился на лестнице, ожидая, что из автомобиля может выйти Хаджакисян. Так и случилось. Открылась передняя дверца со стороны пассажира, и появился он, в своем длинном кожаном пальто и с черной папкой под мышкой. Что ж, удачно. Можно лично в руки.

Михаил сбежал со ступенек, ожидая приближения хозяина. Тут же из машины выкатился и Амик, почуяв опасность для босса. Но тот остановил его жестом.

– Утро доброе, – первым поздоровался с Михаилом Хаджакисян как с приятелем и протянул руку.

– Доброе утро, Седрак Мазманович, – слегка коснулся его ладони Родин, помня, что тот не любит крепких пожатий.

– Еще какое преступлэние раскрыл? – улыбнулся он уголком губ.

– Нет. Просто хочу вам вернуть деньги.

Темные брови армянина взметнулись вверх:

– Это почему же?

– Вчера был взят под стражу Андреев.

Темные брови поползли еще выше, застыв на пике в немом вопросе.

– Он сам мне позвонил и назначил встречу. Затем угрожал боевым оружием. Пришлось обезвредить и вызвать полицию. Вы уж извините, что так получилось. Но другого выхода я не нашел. Ну, не убивать же мне его.

– Совсэм взбесился этот урод. Моя бэседа на него не подэйствовала, – покачал седой головой Хаджакисян. – И что?

– Пришлось протокол составлять, давать свидетельские показания. И я посчитал гражданским долгом все-таки сообщить о своих подозрениях насчет Савоськина.

– Так. Ясно. А зачэм деньги возвращаешь?

Михаил замялся, не зная, как правильно и коротко изложить свои мысли.

– Еслы ты думаешь, что подвел меня, то нэ переживай. Титан я уже продал. Имел на то полное право хозяина. А это твои комиссионные. Если бы не ты, хорошая сдэлка не состоялась бы. Ведь так? – довольно улыбнулся уже во весь рот Хаджакисян. – Любой труд должен быть оплачэн. Правыльно, товарищ Родин? Еще раз благодарю. – И он снова протянул ладонь. Уже для прощания, не желая выслушивать дальнейшие возражения.

«Что ж, раз так, будь по-вашему, – думал Михаил, трясясь в рейсовом автобусе. – В конце концов, деньги лишними не бывают. А я смогу отдать долг Марине и отослать детям». Не успел закончить мысль, как зазвонил телефон. Как говорится, вспомни солнышко, вот он и лучик.

– Здравствуй, Миша, – тихо произнесла Марина. – Как твои дела?

– Здравствуй. Спасибо, все хорошо, – сухим тоном ответил он.

– Да? Это хорошо, что хорошо. А у меня плохо.

– Что?

– Без тебя плохо. Но главное, ты живой. Я уже знаю, что Вячеслава посадили. Может быть, заедешь?