– Садись. Вот смотри – шесть способов обновить сексуальную жизнь. Что ты думаешь про это?

Миша произносит «что» по-питерски.

– После десятичасового рабочего дня ничего не думаю, – честно отвечаю я.

– Не умничай, – отвечает он и кладет передо мной журнал “Ейе” с соответствующей статьей о сексе. – Джоанка хочет, чтоб я перевел эту похабщину для наших. Завтра отдаем номер в тираж. Над нами будет хохотать весь Израиль!

– Над нами и так хохочет весь Израиль. Ты же писатель-юморист!

Он смеривает меня выразительным взглядом. Очки у него старомодные, с большой черной оправой. В них он похож на филина. То-то, думаю, ему по ночам не спится.

– Опять умничаешь? Умничать будешь, когда этот вшивый бабский журнал закроется, – ворчливо говорит Миша. – Ну представь себе типичную русскую семью. Скажем, из Винницы. При чем здесь водяные матрасы?

Действительно, думаю, при чем, и начинаю читать.

– Ну что? – спрашивает он через время.

Я молчу. Действительно похабщина, иначе не назовешь.

Он показывает мне на текст:

– Что мы делаем? Мы даем это под рубрикой «журнал “Elle” рекомендует» и параллельно на широких полях печатаем соображения нашего отечественного сексопатолога. Тонкие, продуманные, с учетом мироощущения русской семьи из Винницы.

Я спросила, где в одиннадцать часов вечера он собирается искать отечественного сексопатолога.

– Идиотка, – отвечает он, – отечественный сексопатолог – это мы. Ты и я. Фамилию я уже придумал – доктор Ганцмахер.

Должна оговориться, Мише я была многим обязана. Работу в журнале устроил мне Миша. Если бы не он, я бы долго еще мыла полы за девять шекелей в час. В журнале мне положили нормальную (по уцененным русским стандартам) зарплату младшего редактора. Впрочем, в первые два месяца работы полы я тоже мыла. Я приходила на час раньше остальных, надевала большой оранжевый передник, желтые резиновые перчатки и брала в руки розовое пластиковое ведро. В таком костюме до прихода коллег я убирала помещение. Потом переодевалась и садилась редактировать. Скажем, историю про зарождающуюся смешанную семью: он – коренной сабра, футболист из команды «Маккаби», 28 лет, рубашка с пальмами и летающими попугаями, она – бледное, голубоглазое детище Иркутска. На вид ей лет пятнадцать, на еврейку не похожа.

Прочитав, звонила Мише, автору этого горячего материала. Ему ввиду многодетности разрешалось работать из дому. Я не решалась спросить Мишу в лоб, еврейка ли невеста. Я начала издалека:

– Кто бы мог предположить, что в Иркутске есть евреи…

– Они везде есть. Как плесень. Триста шестьдесят семь тысяч.

Я не сразу поняла, что эти шизофренически точные цифры Миша просто брал из головы.

– Ты уверен, что она это… Джоанна обязательно спросит.

– Еврейка? Чистопородная. Сто сорок восемь процентов. Я проверял.

Мишу редактировать было просто. Там двоеточие, здесь запятая…

Гораздо сложнее обстояло дело с другими авторами. На мой адрес приходили материалы толщиной с роман. Писали все и писали много. Писал бывший экономист с кондитерской фабрики в Киеве и парикмахерша из Львова. Писали доктор сельскохозяйственных наук из Минска и бывший преподаватель народного танца из Баку. Евреи – народ книги. «Уважаемый господин Капович, – читала я, открыв очередной толстый пакет, доставленный с уведомлением мальчиком-арабом. – «Посылаю Вам мои раздумья о жизни еврейского народа в Старо-Урюпинске…» Иногда в журнал приходили стихи про Израиль. «Маленький такой клочок земли. Пусть сухой, но все-таки шели». «Шели» означает мой. На это тоже надо было отвечать в письменной форме. Таковы были требования Джоанны, которая хотела, чтобы у журнала была обратная связь с читательницами и читателями.

Часам к одиннадцати прибегала Эмма. Мы с Эммой запирались в нашем «отдельном» кабинете и обсуждали текущие дела. Начальство – хозяйка журнала Джоанна и бухгалтер Джим – появлялось в полдень. Когда к ним приходили какие-нибудь важные гости, меня посылали на кухню делать кофе. Я научилась спрашивать: «Вы предпочитаете кофе с сахаром или без?» Не скрою, церемония меня удручала. Однажды, по рассеянности, я сыпанула в кофе три ложки соли. То, что директор банка «Леуми» ушел, не дав журналу рекламы, скорей всего, не имело ко мне отношения, но я на всякий случай уже обдумывала, куда идти. Снова мыть полы или устраиваться няней в многодетную семью? Я знала одну, жили в соседнем доме, очень религиозные. Джоанна весь день хмурилась, мытье полов и подача кофе были переданы смышленой двадцатипятилетней корректорше Дине. А со мной поступили так. Меня повысили. Джоанна вызвала меня в кабинет и сказала, что отныне я буду замредактора по литературной части. На зарплате это, впрочем, никак не сказалось.

Короче, пока я читаю «шесть способов», Миша что-то быстро выстукивает двумя пальцами. Иногда он поднимает голову и взглядывает на меня сквозь запотевшие очки. Читаю я, значит, и воображение мое начинает разгораться. Ну, во-первых, по поводу спонтанного секса в гостиной. Это был способ первый. При свечах, на ковре, с легкой музыкой в радиоколонках.

– Говори, что сразу приходит в голову. Это и есть самое верное! Только не умничай, – предупреждает Миша.

Он сходу придает моим соображениям художественную форму. «Доктор Ганцмахер в целом согласен, что такое может оживить чувства супругов, но, к сожалению, такой оживляж небезопасен. Врачующиеся могут случайно разбудить бабушку, спящую на раскладушке в углу гостиной. Племянников, ночующих на кухне. Доктор Ганцмахер считает, что к первому способу не стоит прибегать, но если уж приспичит, то лучше тогда без свечей. Музыка тоже отменяется. Даже приглушенная. Никакой музыки. Бабушке с вечера двойную порцию снотворного. Племенникам – по рюмке вина.

На втором способе мы оба тормознулись. Секс в ночном парадном после питерского «парадняка» звучал как несообразный детский лепет. Как стрельба в тире для тех, кто ходил на медведей. Доктор Ганцмахер порекомендовал заменить парадное газоном. Израильтяне очень ухаживают за своими газонами. Газон и в других отношениях интересней – ближе к природе. Проверить часы работы оросительной системы и – вперед.

Насчет третьего способа с водяными матрасами поправка целиком принадлежала Мише. Про пластиковые мешки на сохнутовских матрасах. Такие матрасы выдавались в пользование до прихода наших контейнеров с мебелью. Их, в принципе, можно было накачать водой.

Я лично горжусь комментарием к способу с эротическим фильмом.

– Скажи что-нибудь афористичное! – потребовал Миша, застыв надо мной с третьей чашкой чая в руке.

– «Панасоник» убивает либидо!

Миша сел за машинку и застучал.

К шести утра статья готова. Мы с Мишей устало откидываемся на шатких стульях, принесенных детьми с помойки, и Миша говорит:

– Если Джоанка спросит, что тут написано, скажи что-нибудь умное. Что материал был прокомментирован серьезным аналитиком…