есть вот вообще всё нужное — они как-никак насыпь же для железной дороги строят! Но одно дело самому подрабатывать «в свободное от основной работы» или даже злоупотребить, пригнав на недельку десяток рабочих, что будут числиться «заболевшими» чтобы показали нашим работникам, что и как делать надо. Или другой десяток, чтобы смонтировать и залить береговые опоры моста. Но снять со стройки, которая сейчас в двадцати пяти километрах от Тальки, как минимум половину техники и людей на два-три месяца это было бы уже даже не наглостью, это уже получается «клинический случай охренелости».

Явно надо успокоиться и отложить решение вопроса на следующий год, когда закончится строительство в Дубовом Логе и станет более-менее понятно, какую прибыль удастся извлечь из своей изнанки — если, конечно, вообще получится. А вот попытаться пробить разрешение на обустройство песчаного карьера вне арендуемой территории, с целью обеспечения выполнения обязательных работ — стоит. Не оговаривая сроков его функционирования, поскольку песчаный карьер — это тоже вполне себе предприятие, даже если добываться там будет сущий мизер для текущего ремонта дорог. И сравнить себестоимость песка, с учётом всех расходов, с покупным.

Заодно буду знать, на что можно рассчитывать в плане денег за песни, и можно ли ждать из этого источника что-то значимое в принципе, или он иссяк. Ну, а осень, зима и весна пусть уйдут на детальную разведку местности, чтобы больше никаких сюрпризов и неожиданностей.

Принял решение — пусть оно и заключалось лишь в том, чтобы отложить принятие решения — и тут же почувствовал облегчение. И то подумать — я за последние пару дней узнал о болотах и строительстве на них столько, что это сравнимо по объёму полезной информации с каким-нибудь учебным курсом за семестр, свихнуться можно с такими нагрузками! Сбросил этот груз с плеч — сразу дышать проще стало, хоть и знаю, что придётся возвращаться и «поднимать» сброшенное сегодня.

Тем временем репетиция закончилась, я подхватил локоть Маши одной рукой, кофр с саксофоном — другой и, простившись с прочими участниками действа, повёл её на улицу. По пути задал вопрос, который возник ещё по дороге «туда», но она сбила с толку своим, точнее — моим, конечно же, костюмом, пришлось выбивать клин клином.

— Машуля, ты меня сейчас, наверное, опять дураком обзывать будешь, но почему сезонных балов только три, если сезонов — четыре?

— Было и балов четыре. Но летний где-то с четверть века назад отменили, точнее, заменили фестивалем императорским.

— А отчего вдруг?

— Юра, ты платье бальное видел вблизи когда-нибудь? Не говоря уж про то, чтобы его надевать?

— Мурочка, ты меня сейчас этим своим вторым вопросом обидеть хочешь, что ли⁈

Она фыркнула и пояснила:

— Оно весит, как солдатский ранец, не пустой, разумеется, а с полной выкладкой. Если же брать моду того времени, когда отменили, то ещё больше. И в нём жарко! Даже зимой, когда в бальных залах отопление ставят на минимум, а ближе к концу вечера порой и вовсе отключают, и то — трудно. А летом⁈ Тут совпало, наверное: и, извиняюсь, вонять строевой лошадью, потому как даже самые возвышенные дамы от жары, простите, потеют нещадно, стало не модно, и организаторам балов надоело приводить в себя падающих в обморок от жары и духоты участниц. В общем, вместо летнего бала сейчас проводят всякого рода фестивали, где нет таких строгих требований к нарядам гостей. Фестиваль цветов, фонтанов, иллюзий — кто во что горазд, и кто что может себе позволить.

— Фестиваль самодельных плотов и лодок с последующей переправой через Днепр?

— Забавно, такого ещё не было. Может, из опасений, чтоб не утонул никто?

— Вдоль берега пустить, на мелководье. И каждый год задавать тему для творчества — ну, там, викинги, или «только из соломы» и прочее.

По дороге до «своего» кафе болтали обо всём и ни о чём. Было ощущение, что пару раз Маша порывалась о чём-то спросить, но не то не решалась, не то не могла сформулировать вопрос. Не буду спрашивать, пусть кто-то и решит, что это «не по-мужски». Есть у меня ощущение, что ни вопрос, ни последствия ответа мне не понравятся. После кафешки подвёз девушку домой, героическими усилиями удалось расстаться до звонка от переживающей за дочку мамы.

Собственно, вся неделя так и прошла в рутинных поездках туда-сюда и торговле лицом на репетициях. Дважды я, предупредив профессора, являлся только к концу занятия, фактически только для того, чтобы забрать Машу. Оправданием служило то, что нужно было решать связанные с будущей учёбой организационные вопросы. Например, записаться на факультативы, убедившись, что время их проведения не перекрывается, проверить, что учёба и проживание числятся оплаченными, во избежание сюрпризов — граф, конечно, обещал, и в его словах сомневаться глупо и невежливо, но вот проверить исполнителей — дело другое и всегда полезное.

Общага постепенно заполнялась возвращающимися с каникул студентами, кипели страсти: кто-то стремился разъехаться с прежними соседями, кто-то — съехаться с новыми, кто-то — переселиться в другую комнату, которая казалось получше, благо, высвободились помещения, в которых жили выпускники. Разумеется, находились комнаты, на которые было несколько претендентов, категорически не желающих жить вместе. И такие, в которых без каких-либо рациональных причин не хотел жить никто. РазумеетсяНадежда Петровна была занята так, что даже поздороваться нормально не всегда успевала. В общем, во всей этой суете удалось незаметно и пронести в комнату все привезенные с собой напитки, как собственного производства, так и купленные по дороге, и оприходовать часть из них с однокурсниками и приятелями, включая того же Вязовского. Сравнительная дегустация пива закончилась тем, что победу присудили «Рысюхинскому светлому», в чём явно просматривалась попытка проявить вежливость к хозяину, если не откровенно подольститься, но было всё равно приятно. А вот бобруйское фабричное, действительно, порадовало только тем, что купил всего лишь две бутылки. Как с сомнением в голосе сказал Сергей Казюлин[1]: