самых пор, как он приехал в Китай, его жизнь в каком-то смысле напоминала комара, сидящего на руке Судьбы.

Добравшись до крыльца часовни, он остановился, чтобы нацепить на шею серебряное распятие, купленное уже давно, на заре его общения с вампирами. Эшер достаточно быстро уяснил, что мощь святого символа напрямую зависит от качества серебра, из которого тот отлит – по крайней мере, когда речь идёт о защите от кровососов, так что под шарфом и воротником постоянно носил серебряные цепочки. Однако сейчас крестик требовался вовсе не для защиты.

Помимо распятия Эшер вытащил из кармана небольшую жестяную коробочку, подаренную Карлебахом перед прибытием в Китай, в ней лежали перетёртые травы, липковатые, с горьким запахом, от которого у Джеймса мигом прояснялся ум и начинало быстрее колотиться сердце. Вампирам же запах путал мысли и вызывал сонливость – а в схватке даже доли секунды могут иметь решающее значение.

Внутри часовня оказалась сплошь завалена обломками. Всё мало-мальски деревянное уже давно растащили на дрова местные жители. Волну гнева, обрушившуюся на западных миссионеров, пережила только статуя Девы Марии, стоявшая в нише справа от центрального алтаря. Подняв фонарь повыше, Джеймс разглядел её лицо – когда-то его опалили, отрезали нос и выковыряли глаза, но недавно статую отреставрировали, покрыв свежей штукатуркой и аккуратной росписью.

Её губы по-прежнему растягивала улыбка.

Вынув из кармана свечу, Эшер подпалил её от огонька фонаря, водрузил на алтарь и опустился перед ним на колени, молитвенно сложив руки.

– In nomine patrii, et filii, et spiritu sanctii, amen. Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum[42]…

«Отец бы сейчас в гробу перевернулся» – подумалось Джеймсу.

С другой стороны, учитывая образ жизни сына, он уже наверняка привык к регулярным упражнениям…

Зато если отец Орсино Эспириту сейчас его слышит, молитва на латыни – как и обманное впечатление, что молящийся является католиком, может спасти Джеймсу жизнь.

Исидро утверждал, что отец Орсино – иезуит.

Когда его орден в шестнадцатом веке явился в Китай, все европейские страны страдали от последствий религиозной войны.

Чтобы расширить ряды потенциальной паствы, иезуиты завернули католицизм в обёртку буддизма, выучили язык – едва ли не единственные из европейских миссионеров, и нацепили одежды буддийских монахов. Позже, когда жадные западные торговцы пожелали воспользоваться богатствами Китая, иезуиты и все обращенные ими в католичество китайцы были объявлены предателями, прихвостнями Запада.

«Большую часть последних трёх столетий он скрывался…» – сказал тогда Исидро.

«Я слышу их голоса в своей голове…»

Эшер продолжал шептать все молитвы на латыни, какие только мог вспомнить, понимая, что любой вампир, оказавшийся в руинах, тут же уловит стук его сердца.

Пекинские вампиры наверняка присматривали за иезуитом. Интересно, как они отреагировали на появление второго вампира из Испании, если предположить, что они не стали с ходу делать вывод, что эти двое – сообщники? Может быть, именно поэтому Исидро уже целую неделю не давал о себе знать, с тех самых пор, как Эшер укрылся в Китайском городе? И что они теперь подумают о живом человеке, обрядившемся в китайское так же, как это делали в своё время иезуиты, да ещё и молящемся в темноте на латыни?

– At te levavi animam meam: Deus meus, in te confido…

«…на Тебя, Господи, уповаю…»

В этот момент на Эшера неожиданно накатила мутная сонливость, всё тело как будто стало ватным. Он успел отшатнуться от алтарной оградки за мгновение до того, как когтистая рука ухватила его за горло. Рука исчезла, послышалось ругательство на староиспанском, и Джеймс пригнулся, уворачиваясь от удара, нацеленного в лицо.

– Падре Орсино!

В свете огонька мелькнуло худое белое лицо, сверкнули, отражая сияние, чужие глаза. Кто-то ухватил Джеймса за руку и швырнул на каменный пол нефа с такой силой, что он не сразу сумел вздохнуть. Вампир напрыгнул на него, хватая за запястья, но тут же отдёрнул руки, визгливо зашипев от ярости и боли. Эшер перекатился вбок, кое-как подобрался и закричал:

– In nomine Patrii[43], Орсино! Меня прислал сюда Исидро!

Не успел он договорить, как вампир впечатал его в алтарную ограду, безжалостно сдавливая плечи когтистыми пальцами – и всё же на секунду замешкался, и Джеймс, улучив момент, повторил:

– Меня прислал Симон Исидро.

Он произнёс эти слова на латыни, подозревая, что падре Орсино вряд ли владеет современным испанским.

Вампир склонил голову, рассматривая Эшера – в свете тусклого огонька его глаза казались темнее кофе, и, судя по этому взгляду, здравый смысл покинул отца Орсино уже давным-давно. Падре взгромоздился на него верхом, прижимая, как котёнка, к полу и обломкам ограды, и коснулся ладонью щеки. Рука вампира оказалась тёплой, а от одежды несло кровью.

– Ты – его слуга?

– Именно так. Меня называют Эшером.

– Где он?

– Я пришёл справиться об этом у вас. Я ничего не слышал о нём уже семь дней.

– Он сгинул. – Отец Орсино поднялся, нависая над Джеймсом – невысокий человек, чьи волосы, как и глаза, казались неестественно тёмными на фоне бледной кожи, особенно здесь, во мраке часовни. Вампир был одет в длинное ципао маньчжурского покроя и штаны-ку, а волосы, наоборот, были зачёсаны в тугой пучок на затылке – так, как зачёсывали их китайцы до прихода маньчжуров.

– Идём, – велел Орсино и, оглянувшись по сторонам, протянул руку, помогая Джеймсу встать с пола – по резкой боли в боку Эшер заподозрил, что вампир всё-таки сломал ему пару рёбер.

– Они не услышат нас под землёй, – добавил Орсино заговорщическим шёпотом. – А если они не смогут слушать, то не смогут и найти меня.

Забрав фонарь, падре ухватил Джеймса за локоть и повёл мимо центрального алтаря к сломанной дверце, ведущей в разрушенную ризницу. Большая часть крыши обвалилась, как и кусок стены, но здесь не было ни следа крыс или других паразитов. Следующая дверь вывела их к лестнице в подземный склеп – два полных пролёта ступеней уходили в тёмные недра, где отчаянно пахло плесенью. Внизу их встретила ещё одна дверь – совершенно новая, укреплённая изнутри засовами и навесным замком. Каменные потолки склепа оказались такими низкими, что Эшер едва не задевал их макушкой. В тусклом свете фонаря он разглядел кучи выкопанной земли, плетёные корзины, в которых эту землю вытаскивали наверх, и толстые деревянные сваи. По всей видимости, падре сейчас занимался тем, что обустраивал себе логово понадёжнее – ещё глубже под землёй. Интересно, куда он собирался девать всю эту накопанную землю.

Заперев засовы, вампир обернулся к Эшеру. Убийство в пределах города непременно привлекло бы внимание других вампиров, однако слой земли блокировал их чутьё – и если Исидро осторожничал, то Орсино, пожалуй, может и рискнуть.

– Дон Симон сказал мне, что я смогу отыскать вас здесь, – проговорил Джеймс, чтобы напомнить своему собеседнику