– Спасибо, теть Люба, хорошее предложение, очень, но я слово дал. Дело у меня есть, срочное. Не спрашивайте, не отвечу, просто я поклялся, что верну их, и я должен их вернуть.

Женщина с грустью смотрела на мальчишку, а в мыслях сильно сожалела о том, что Боги не дали ей дитя. Сейчас она готова была усыновить кого угодно, а пообщавшись с парнем всего сутки, так сильно к нему привязалась, что ну ни в какую не желала отпускать.

– Калин, ну ты хоть еще денек-другой погости у меня, не обижай отказом, а я покуда вещи мужнины на тебя подошью, чтобы совсем уж в пору были, а то глянь, халашины подкатаны да рукава спадают. Глянь, какую курточку я тебе справила, тяжелая, правда, она, но прочная, с защитой на груди. Муж мой завсегда ее в походы надевал. А в тот раз дома оставил… – вздохнула, – вот если бы надел… Так что, ты носи, на здоровье, пусть она хоть тебя убережет в пути-дороге.

Калин подумал да остался еще. Вытянув из своей сумки свернутые полосы уже выделанной вепрячей шкуры, мальчик попросил приспособить ее на подаренную куртку. За два дня он подправил загон для скотины, сарай, крышу, переколол все имеющиеся дрова, сложил в поленницу. Предупредил тетю Любу заранее, что на рассвете они снова двинутся в путь.

Среди ночи раздался громкий стук в дверь. Спавший в ногах мальчика мрякул тут же подскочил на месте, и, выгнув спину колесом, зашипел. Калин первым делом схватился за кукри и только потом – за штаны.

– Кто там? – громко спросила тетя Люба, неспешно поднимаясь с постели.

Маслянистая лампада, стоявшая на подоконнике, горела каждую ночь – это был своеобразный маяк для заплутавшего во тьме путника.

– Люб, Любонька, это я – Варвара. Ты Сережку моего не видала? – прокричал взволнованный женский голос с улицы.

Тетя Люба, отодвинув засов на двери, впустила в комнату молодую девушку, лет двадцати, не больше. Калин поспешил спрятать свой тесак и смущенно улыбнулся.

– Здрасьте, – поздоровался он с ночной гостьей, но та словно и не заметила мальчика, продолжала тараторить.

– Любонька, Сережку моего не видала? Не заходил сюда?

– Успокойся, на вот, попей, присядь. Ты чего, от самого хутора сюда бегом бежала?

Девушка жадно глотала воду, капая себе на пышную грудь. Калин застыл на месте, выпав из реальности и приоткрыв рот, уставился на стекающие в глубокое декольте капли. Он впервые почувствовал в себе некую загадочную силу. Не физическую – иную и от нахлынувших мыслей вдруг залился краской. Покраснев, как рак, мальчик отвернулся. Утерев подбородок, гостья плюхнулась на табурет и, переведя дыхание, вновь продолжила, уже чуть ли не плача:

– Сережка мой пропал. Он позвал его из хаты, я жду-жду, а никого нету, я туда-сюда, пусто, ушли. А Сережка-то так никогда не уходил, не сказавши. Я кричала, кричала, а никого. И соседи не видели. Варлам сказал, что вроде как в эту сторону ушел кто-то, он видал. А больше никто не видал. Да и ночью кто ж увидит-то, а тот по нужде ходил вот и увидал.

– Тихо, тихо, ты не тараторь, успокойся, по порядку все говори.

– Ну, я же и говорю, он Серегу моего позвал и все, и нет никого, – завела девушка все ту же пластинку.

– Да, постой. Кто, он? Кто приходил-то?

– А я откуда знаю. На улице-то ночь, лица не видать. А в хату он не заходил, ток голос и слышала с улицы.

– Нашенский?

– Не, не нашенский. Голос незнакомый, чужой совсем. Я еще удивилась, кто такой, а Сережка-то мой его знает, поздоровкался да вышел, ток мне кулак показал и строго так шикнул, чтобы я в хате сидела, носа не казала. Ну, я посидела-посидела, а его все нет и нет, я и пошла глянуть, чего это он там долго так, а нет никого. Я давай звать, кричать, всех соседей разбудила. Так что, видала ты кого-нибудь? Проходили они тут?

– Нет, милая, не видали мы никого. Спали уже.

Девушка захлюпала носом:

– Был бы муж твой живый, вмиг бы отыскал, – и разревелась уже в голос.

Тетя Люба стояла рядом, прижав к себе плачущую девушку, и, приглаживая ей волосы, приговаривала:

– Тихо, тихо, не плачь. Найдется Сережка твой, никуда не денется.

– Ой, беду чую-ю. Не вернется он!! – взвыла та еще громче.

– Во, дура! А ну, не каркай! Ну, мало ли, куда мужик вышел, не неделю же его нет. Мой, вон, и месяцами пропадал…

– Вот-то ты и вдовая теперь. А я не хочу. Мы поженились только. Дитя я жду. А как я теперь сама? У-у-у-у…

– Да что ж ты его хоронишь-то! – психанула женщина. – Не успел мужик со двора выйти, а она уже по нему, как по покойнику, воет. А ну, возьми себя в руки!

– Не знаешь ты, Любонька, ничего. Он в пустошь собирался, как и твой, все же, отроком будучи, в рот твоему смотрел, мечтал таким же стать, а как узнал, что дите у нас вскоре случится, так и начал с палкой своей по огороду прыгать, биться учился, все уроки Глеба твоего повторял. Я говорила, не доводит наука боевая до добра, а он уходить стал, все чаще и чаще, и подолгу пропадал, бывало и неделями. Возвращался весь избитый, изодранный, но почти всегда с прибытком разным, даже с монетами, случалось, приходил, счастливый такой. Говорил – заработал. Вот только мне счастья этого не понять. Где же так работают, скажи мне, чтобы с ранами домой приходить? Я молила его, Богами заклинала, чтобы он ту работу бросил. Жили же охотой да огородом и прекрасно жили, вот чего он сунулся на этот приработок, скажи, зачем оно ему надо? Душой чую, Люба, беда придет в наш дом из-за этой его работы.

Пока женщины разговаривали, Калин тихонько оделся и молча вышел на улицу.

Звездное небо над головой, свежий ветерок дул в лицо. Калин взобрался на крышу, внимательно оглядел округу, насколько позволяла ночь. Кругом все, как обычно, тихо, мирно, никого не видно…

Мальчик крепко задумался: стоит ли помочь этой девушке, пышный бюст которой так и стоял перед глазами, и поискать ее супруга-бандита, или ну этого разбойника в пень, и земля ему кирпичами? Девушку жалко. Но стоит ли оно того, чтобы рисковать своей жизнью и своими планами ради непонятно кого? То, что ее муж подался в разбойники, Калин понял из рассказа гостьи, и как она сама до сих пор это не поняла, как минимум, странно. Тетя Люба, кажется, тоже догадалась, где и кем ее Сережка работает и откуда у него прибыток да ранения странные.

– Полкан, сделай-ка кружочек по небу, глянь сверху – нет ли людей поблизости, – попросил Калин мрякула.

Мрякул сорвался с места, словно огромная летучая мышь, вмиг понесся к звездам.

– Мрук-мрук, – вернувшись, засуетился Полкаша, указывая мордой на север.

– Там люди?

– Мрук.

Калин чувствовал исходящее беспокойство от зверька, но сколько он ни всматривался в том направлении, так ничего подозрительного и не смог разглядеть.

– Ну, ладно, пошли, поглядим, кто у нас тут ходит, – сказал он Полкану, при этом так тяжко вздохнув, что даже мрякул засомневался, а стоит ли идти.