сама привезет. А мени на тракторе дуже нравится, я трошки покатаюсь».

Вечером мы с Федей едем на клетку — везем ужин. Дорога идет мимо уже вспаханных полей — черных квадратов, вставленных в рамку сухой травы. Машина въезжает на пригорок. Отсюда хорошо видна равнина с ползающими тракторами. Серые полосы ковыльной степи чередуются с черными лентами пашни. Все уже становятся серые полосы, все больше темной, взрытой плугами земли.

— Красивая картина, — задумчиво говорит Федя. — Работают наши ребятки.

Подъезжаем ближе. Трактористы останавливают машины, садятся на траву. Говорят, перебивая друг друга:

— Что на ужин сегодня?

— Воды привезла?

— А где же помощник твой?

— Ага, да вот и она!

Из подъехавшего трактора вылезает Сашка, за ним выскакивает Галя. На щеке пятно мазута, возбужденная, сразу же начинает тараторить.

— Ой, як в трактори гарно! Я вжэ и рулевать умию. Тилькы дуже жарко удень. Сашка в ничь будэ пахаты. А плуг у нас…

— Ладно, трактористка, — перебивает он ее, — ужинать садись.

Ребята едят молча, с усталой сосредоточенностью орудуя ложками. Только Галка никак не успокоится:

— Дивчины трактористки бувают? Бувают. От бы и я трактористкою стала. Тилькы…

Спрашиваю у ребят, чей это трактор на загонке, почему не подъезжает.

— Это Семен. Все вкалывает: боится заработать мало.

— Почему заработать? Просто работу человек любит.

— Это Семен-то?

К Семену ребята относились почему-то недружелюбно. Должно быть, он сам в этом виноват. Этот высокий, чуть сутулый парень всегда держится особняком, в стороне от всех. Даже когда он шутит, а случается это редко, шутки его невеселы, даже угрюмы. Что он за человек? Этого я пока не знаю. Появляется газик — машина-вездеход с брезентовым верхом. Вылезают Лозиков и Митя. Лозиков подходит к ребятам.

— Скоро клетку закончим? Совхоз нас торопит, так что постарайтесь.

Митя достает свой щуп — «грозу тракторов» и идет промерять пахоту. Агроном наш суров и беспощаден. Если щуп входит в землю даже на два сантиметра ниже отметки, Митя безжалостно бракует пахоту. Приходится перепахивать. Но на этот раз все обходится благополучно. Глубина нормальная.

Трактористы кончают ужинать. Перекуривают. Лозиков о чем-то беседует с Митей. Они теперь много времени проводят вместе, наш бригадир и агроном. И, кажется, даже сдружились. Правда, Лозиков частенько подшучивает над Митиной горячностью и вспыльчивостью, но это добродушные насмешки.

Вот, кажется, и Семен. Приближается трактор. Не доезжая межи, он вдруг останавливается. Из трактора вылезает Семен, возится у плуга. Потом снова впрыгивает в кабину и трогает с места.

— Постойте! Да это же он плуг заглублял! — Митя бросается на пахоту. Семен развертывает трактор, не спеша подходит к нам.

— Чего это он? Не замерял еще?

— Перемерить хочет.

Семен берет миску, лениво ковыряет в ней ложкой.

— Не хочется что-то есть.

От пахоты бежит Митя, размахивая щупом.

— Да как же так можно? Как ты пашешь? Вся загонка только поцарапана плугом. А у края — заглубил для отвода глаз. Понимаешь, что ты делаешь?

Семен угрюмо молчит. Не глядя на него, Лозиков говорит глухо:

— За ночь перепашешь загонку. Ясно? Все.

И тяжело шагая, направляется к машине. Сиреневые сумерки легли на землю, зажглись огоньки тракторов. Мы возвращаемся на стан. Теперь в кабинке нас трое: удобно устроившись на моем плече, дремлет Галка.

ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ…

Мы сидели на берегу речки: Зина, Галка и я. Ветерок раскачивал ветки кустов с пожухлыми, сморщенными от жары листочками и макал их в воду, всю в золотистых бликах — отражение вечернего неба. Тракторы работали теперь у самого стана, глухой рокот моторов то удалялся, то приближался.

На коленях у Зины письмо, то самое, с солдатским штемпелем, которое она так ждала. Она только что прочла нам его. Это от Володи. В прошлом году он работал в нашей бригаде, а осенью ушел в армию. Теперь пишет Зине письма.

— Цэ тоби, Зина, ще три года ждать? — спрашивает Галка.

— Да.

— Так цэ ж дужэ довго!

— Я буду ждать, — тихо говорит Зина.

— А с Иваном Лободой як у тэбэ будэ?

— Причем тут Иван?

— О цэ тоби так! При чем! Так вин жэ пережывае!

— Я в этом не виновата.

— Тоби трэба з ним побалакать, объяснить, що до чого, нэхай нэ надиется напрасно. А то тоби нравится, що вин за тобой по пятам ходыть, а про то, що вин страдае, бидный хлопец, ты нэ думаешь.

— Ох, Галинка, дотошная ты!

К реке подошла Сабира с ведрами, приветливо поздоровалась:

— Аман!

— Здравствуйте!

— Машины шумят, — говорит Сабира, — близко уже работают. А в эту ночь у реки баян играл. Красиво играл. Я слушала.

— Есть у нас такой музыкант, — говорит Зина, с улыбкой посматривая на Галю. — Ночные концерты устраивает.

Галка, делая вид, что все это ее нисколько не касается, начинает говорить с Сабирой о погоде. Сабира опускает ведро в реку, расплескивает отражение закатного неба.

— Пойду варить, — говорит она, — скоро мужчины вернутся.

Гул моторов постепенно стихает — трактористы оканчивают дневную смену. Зина поднялась:

— Пойду я, девчата. Измерить надо, сколько они там напахали.