Вдруг вперед выступает крошечная девчушка в голубом платьице, белоголовая, сероглазая. Смело подходит и усаживается на кошме, как дома. Ребятишки посматривают настороженно — что дальше будет. Загорелый карапуз в трусиках, взлохмаченный, похожий на девчушку, протискивается вперед, шагает к палатке, тоже усаживается на кошме, рядом с сестренкой. Смешные! Сидят важно, молчаливо, точно взрослые гости.

Подошли к палатке и остальные ребята. Это дети новоселов. Их родители строят домики вокруг. Нам пора готовить ужин. Федорыч чистит карасей, мы собираем кизы, но мало их тут. От ближнего, недостроенного домика идет женщина с охапкой щепы.

— Смотрю, — говорит она, — собираете топливо, но здесь все уже подобрано, принесла вам для костра… Трудно новым людям в незнакомом месте. Мы вот тоже наездились, сели на место, хату строим, совхозные новоселы…

Говорок у нее мягкий, окающий. Новоселам в степи тоже нужно топливо. Но женщина принесла скромный дар проезжим.

Бессоницей мы не страдаем — хорошо выспались между двух озер, у дюн, поросших соснами. Разбудил нас гул авиационных моторов. В Наурзуме проходит авиалиния и приземляются тяжелые пассажирские самолеты. Прибывшие пассажиры растянулись цепочкой, идут с аэродрома мимо нашей палатки. Парни и девушки в ковбойках, в лыжных брюках, с рюкзаками, спальными мешками, с футлярами каких-то приборов.

Впереди энергично шагает плотный, коренастый человек лет шестидесяти, в очках, с высоким лбом, с загорелой лысиной. Черная борода, густые нависшие брови придают ему странный, необычный вид. Он в парусиновом комбинезоне, рукава рубашки засучены и обнажают крепкие волосатые руки.

Вдруг Виктор Николаевич откидывает одеяло и пулей выскакивает из палатки в трусах и майке…

— Профессор, дорогой профессор!

Бородатый человек круто оборачивается, сдвигает очки на лоб, близоруко щурится.

— Ага! Батенька, и вы тут, рад видеть, очень рад, рокочет он басом.

Оба долго трясут друг другу руки. Обрадовались встрече. Студенты остановились — ожидают своего патрона.

— Давненько не встречались, где же, сударь, изволили пропадать, вестей не подавали, — не отпуская руки, гудит профессор. Он с живым любопытством оглядывает нашу палатку, «Москвича» с багажником.

— Тоже номады, кочевники… Отлично, отлично… Ну-с, батенька, милости просим в гости к нам. Наш стан на берегу Сарымоина, по дороге в сад заповедника…

Из поселка подкатывает машина с брезентовым верхом. В машину летят спальные мешки, рюкзаки; ребята осторожно передают друг другу приборы. В таких машинах обычно разъезжают экспедиции Академии наук. Наш товарищ прощается с профессором, обещает сегодня же быть в лагере на Сарымоине.

— Удивительная встреча! — говорит он. — Тесен мир. Вот не ожидал встретить профессора астрономии на целине! По Волге вместе с ним плавал. Интереснейший человек, живая энциклопедия…

Не успели мы позавтракать — пожаловали гости: вчерашняя девчонка в голубеньком платьице со своим братиком. Опять деловито уселись в палатке на кошмах. Наш шатер, пронизанный солнцем, кажется им сказочным домиком. Поддерживать беседу будет Федорыч. Мы уходим к директору заповедника. Контора управления рядом.

Разговор с директором огорчил нас. Заповедник запущен. Почти нет научных сотрудников — в Алма-Ате тянут с посылкой людей, мало осталось егерей, порубливают исподтишка ценнейший лес, на дюнах среди сосен пасут скот. Безнаказанно охотятся на редких зверей и птиц. Вчера приезжал председатель райисполкома, потребовал сдачи совхозу большого дома заповедника.

Поражаемся легкомысленному отношению к природным ценностям. Люди здесь рубят сук, на котором сидят.

В далекие времена, когда по Тургайскому проходу струились воды сибирских рек, террасы Тургайской ложбины тонули в сплошных лесах. Но стаял ледниковый щит на севере, климат стал суше, подземные силы приподняли порог Тургайских ворот, разъединились бассейны Тобола и Тургая, наступило маловодье, леса уцелели только на песчаных дюнах и гривах, где постоянно накапливаются атмосферные осадки.

Наурзумский бор — самый южный островок этих реликтовых лесов. Здесь растут великолепные сосны, остались колки березы и осины. Степной лес нуждается в строжайшей охране. С 1865 по 1922 год Наурзумский бор сократился на восемьдесят процентов. Потом стихийные пожары нанесли ему тяжелый урон. Площадь заповедника сократилась еще вдвое. Дюнные пески оголились и угрожают угодьям.

Большие озера заповедника лежат на великом Тургайском пролетном пути. Весной здесь пролетают по дороге на дальний Север бесчисленные стаи водоплавающей птицы. Осенью пернатые путешественники возвращаются этим же путем на дальний Юг. Лебеди, гуси, журавли, утки, кулики отдыхают на озерах. Многие птицы остаются тут выводить птенцов. Летом на Сарымоин гуси и утки слетаются со всего Западного Казахстана провести в безопасности линьку. На озере можно увидеть и редких птиц: фламинго, пеликанов, белых цапель. В камышовых гущах водятся кабаны. На опушках Наурзума можно вспугнуть косулю, тетерева, косача, поднять выводок белых или серых куропаток. На древних террасах Тургайского прохода, среди сосен, находят дюнные стоянки первобытного человека: откапывают черепки древнейшей глиняной утвари и примитивные орудия.

Заповедник создан был в 1933 году. Научные сотрудники провели здесь интереснейшие биологические наблюдения, окольцевали тысячи птиц, заложили питомники сосны и других лесных пород. Егеря исправно несли охрану уникального бора.

В 1951 году заповедник закрыли. Наурзум стал лесхозом. Начались порубки заповедного леса, пошла охота на заповедных озерах — били редких птиц, кабанов. Не так давно лесхоз ликвидировали и вновь учредили заповедник. Но работу его никто по-настоящему не организует, местные власти не помогают заповеднику; расхищение природных ценностей продолжается на глазах людей, призванных охранять природу.

В пути мы уже сталкивались с нерадивым отношением к природным богатствам. На Тургайской равнине с древнейших времен уцелели острова леса на песках. На севере Кустанайских степей растут колки березы, черной ольхи, осины. И почти везде под разными предлогами идет истребление уникальных степных лесов. Лес вырубают колхозы и даже государственные лесхозы. Пора подумать о будущем — выработать меры широкого восстановления островных лесов Тургая, беспощадно наказывать расхитителей природных богатств, не взирая на ранги.

Директор заповедника — бывший руководитель лесхоза — посоветовал осмотреть фруктовый сад.

— Все там растет как на дрожжах, просто на удивление. Клад какой-то!

Вернулись в лагерь. Снарядили машину, пустились в глубь песков, рассчитывая после осмотра сада, на обратном пути заехать в гости к профессору. С