Станкозавод и вокруг Красной Этны. Целая стена огня, дыма встала по всему горизонту… Бомбежка была крайне жестокой… Тысячи трассирующих пуль всевозможных цветов чертили воздух. Зенитки непрерывно грохотали, и непрерывно слышались свист и разрывы бомб, а вслед возникали новые и новые очаги пожара. Горизонт был весь в огне».

22-го на ГАЗе вновь были попадания в литейный цех серого чугуна и арматурно-радиаторный. Два дома погибли в Американском Посёлке. Но главные удары предназначались на этот раз другим предприятиям и жилым домам. Сами немцы считали, что их цели на ГАЗе полностью достигнуты: «Полностью уничтожено два больших сборочных цеха, кузница, главный литейный цех, штамповочное производство и определенное количество плавильных печей. Также были тяжело повреждены четыре больших сборочных (монтажных) корпуса, главный склад, главная электроподстанция, главный испытательный стенд для танков, моторостроительный цех, токарные мастерские и литейный цех для арматуры. Здесь последствия воздействия продолжительных бомбардировок были таковы, что можно рассчитывать на долгосрочный перерыв в выпуске продукции, что даже при выраженной способности русских к импровизации невозможно было быстро устранить».

Действительно, последствия серии июньских налетов 1943 года были ужасающими. Из 44 цехов были разрушены или сильно повреждены 34. Все цеха и службы, обеспечивавшие производство автомобилей, погибли или были выведены из строя. Танковое производство было возможно продолжить, но без электроплавильных печей, обеспечивавших выпуск брони, делать это было крайне сложно. Общий ущерб, нанесенный заводу, составил 191 миллион рублей. Точное число погибших и раненых остается неизвестным и ныне. Всего в городе, по сводкам ПВО, погибло около 400 и было ранено 864 человека, но эти данные далеко не полны, они учитывают лишь тех, кто был обнаружен. Погребенные под завалами и разорванные бомбами в клочья статистикой не учитывались, а таких людей было очень много…

Потрясающая точность, с которой силы люфтваффе уничтожали территорию завода, породила уже в новейшее время легенду о том, что к налетам на Горький был причастен некий Леопольд Финк – немецкий инженер, работавший на ГАЗе в 1930-х, а в годы войны командовавший корпусом немецких ВВС. Якобы именно его прекрасное знание территории завода и помогло немецким летчикам настолько прицельно класть бомбы в цели… Увы, фактами эта легенда не подтверждается. Единственного генерала люфтваффе, носившего фамилию Финк, звали Йоханнесом, и никакого отношения к Восточному фронту он никогда не имел: в 1943 году командовал 2-й авиадивизией во Франции, а затем был переведен в Грецию. «Убийцей Горького» и ГАЗа в частности может быть с полным основанием назван генерал-полковник Роберт фон Грейм, командовавший в 1943-м 6-м воздушным флотом, а в последние дни нацистской Германии ставший главнокомандующим люфтваффе. Кстати, 24 мая 1945-го фон Грейм, будучи взят в плен американцами и узнав, что его передадут советской стороне, покончил с собой в тюрьме Зальцбурга. Что же касается немецкой точности, то у нее было вполне логичное объяснение: вражеские разведчики еще в 1941–1942-м сделали множество фотографий завода, которые были тщательно изучены участвовавшими в налетах пилотами.

Едва ли не самым досадным обстоятельством страшного для Горького июня 1943 года стала низкая эффективность городской системы ПВО. Не умаляя героизма наших зенитчиков и летчиков, отметим, что, выпустив по врагу 170 тысяч снарядов и произведя 201 боевой вылет, они смогли уничтожить только семь вражеских машин (считая те, что были сбиты еще на подлете к Горькому). Семь из более чем шестисот! Практически безрезультатными были и ответные налеты советской авиации на аэродромы, где базировались немцы. Некоторым утешением, и то относительным, могло считаться то, что в ходе вскоре начавшейся операции «Цитадель» немцы оставили и Орёл, и Брянск, откуда еще недавно летали на Горький, а большинство экипажей люфтваффе, бомбивших ГАЗ, встретило свою гибель в русском небе…

Почему же именно ГАЗ стал основной целью фашистской авиации, и именно в июне 1943-го?.. Ответ очевиден: к тому времени именно ГАЗ являлся крупнейшим в европейской части страны оборонным предприятием, чья продукция быстро, без длительных перевозок по стране, попадала на фронт. Накануне Курской битвы немцам было крайне важно парализовать выпуск танков и колес (напомним, что в Горьком выпускались колеса для всей без исключения военной техники СССР – от орудий до полевых кухонь). Отсюда и тщательная спланированность операции, и методичные повторения налетов, и их масштаб.

…Сохранились лишь краткие, обрывочные воспоминания о том, где находился, как действовал главный конструктор завода в дни его величайшей трагедии. Сергею Липгарту было в то время восемь лет, но июнь 1943-го он запомнил хорошо: «Война. Ночь. Уже в который раз за последние месяцы радио объявляет: “Граждане! Воздушная тревога!” Значит, скоро бомбежка. Мы, дети, еле продрав глаза, наскоро одевшись, идем с мамой в “щель” – узкую землянку, недалеко от дома. Рев самолетов, залпы зениток, разрывы бомб. Бомбежка…

В свете прожекторов, обшаривающих небо и на фоне их лучей, вижу папу, стоящего в открытых дверях небольшого сарая-курятника. Упершись руками в углы дверного проема, он смотрит поверх крыш домов в сторону завода. В случае попадания бомбы в завод, а это было не раз, он едет туда, на присланном за ним автомобиле, чаще всего ГАЗ-67, или даже на танке.

В “щели”, где сидят люди при слабом свете свечей или “коптилок”, его не помню. А ведь и на Американский посёлок, и вокруг него, даже на картофельные поля-делянки за поселком, а не только на завод, упало немало бомб. Разрушены дома, кругом воронки…»

Конечно, это воспоминание относится не к первому налету 4 июня, а к последующим – может быть, 13-го или 22 июня, когда были попадания бомб в Американский Посёлок. Позже детей отправили из Горького в Гороховецкие военные лагеря, где резервным полком командовал свояк Липгарта Степан Ильич Богданов.

Большую часть времени Андрей Александрович проводил в КЭО. В диспетчерской экспериментального цеха была налажена связь с главой штаба обороны завода А. А. Фониным. На крыше корпуса под металлическим «грибком» дежурили два бойца унитарной команды. Во время налета дежурные там менялись каждые пять минут – больше не выдерживали нервы.

Водитель-испытатель танков Г. И. Зяблов так вспоминал о мерах, предпринятых Липгартом после налета 4 июня: «Главный конструктор завода А. А. Липгарт был не только отличным конструктором, но и быстро ориентировался в сложной обстановке и действовал там, где другие раздумывали, ждали указаний или согласования с начальством. После первой бомбежки он решительно взял всю ответственность на себя, велел немедленно разобрать маскировочные щиты вокруг зданий. Приказал вывести архив конструкторской документации и авиабензин. Архив увезли в подвалы монастыря села Борисова Дальнеконстантиновского района. Был учтен опыт 1941 года, когда в профтехкомбинате сгорел архив завода». Руины храма Покрова Пресвятой Богородицы, подвалы