* * *

Этот день пролетел для Этель незаметно, как короткий счастливый миг.

Она нашла своих родственников!

Дедушка пребывал на седьмом небе от счастья. Ему, всю жизнь считавшему себя сиротой и жившему в неведении о своих корнях, сложно было поверить в такое чудо, когда Этель сообщила ему новость по телефону. В отличие от нее дедуля знал об актрисе Жилиан Серан с самого детства. С мальчишками они часто прокрадывались в кинотеатр на соседней улице, и он еще тогда обратил внимание на юную красавицу с похожей внешностью. И теперь у него в голове не укладывалось, что это его мама. Пришлось долго убеждать дедушку в том, что это не чей-то розыгрыш.

Никто из родных не знал о том, что она поехала в Россию. Родителей Этеля огорошила следующими. И теперь они все вместе собирались как можно быстрее получить визу и вылететь первым же рейсом.

В Элисте Этель познакомилась с троюродной сестрой дедушки Герел Леонидовной, ее зятем, который, бросив все свои дела, тут же примчался домой, и ее внуками – Артемом, Белкой и Викой, а также их друзьями Аделиной и Гришей. Самым удивительным было то, что дочери Герел за пару дней до этого улетели в Париж к ее сестре Айсе, чтобы поддержать ее после ограбления. Оказалось, что та самая дерзкая кража украшений Чингисхана случилась в доме бабушки Айсы! Именно с нее дедушка планировал начать знакомство с новой родней.

И еще не менее поразительными были хитросплетения судьбы, столкнувшей Этель с Софико и Денисом на одном рейсе из Парижа, ведь благодаря этому знакомству она отправилась в Калмыкию вместе с Егором, а благодаря однокурснице Сони Аделине и ее подруге Белке, которая оказалась внучкой Герел Леонидовны, они расширили поиски Шар-Улановых по девичьим фамилиям и отыскали кузину ее дедушки.

Родственники закатили пир горой, настоящий праздник в честь Этель. И от этого на душе было так тепло, уютно и радостно.

Ей казалось, что она превратилась в маленькую девочку, которая зимним морозным вечером прибежала домой, а там в камине, весело подмигивая, потрескивают дрова в язычках пламени, в углу переливается гирляндами рождественская елка, мама накрывает праздничный стол, за которым собирается вся семья, аромат жареного гуся щекочет ноздри, и сердце замирает от ощущения полного счастья.

Бабушка Герел рассказала историю своей семьи, настолько печальную, что Этель не могла удержаться от слез. Это была история не только ее родных, это была история всего калмыцкого народа.

– Мой дедушка еще подростком чудом выжил во время Гражданской войны. Ему удалось отыскать дядю – брата матери, жившего в Сальских степях со многими калмыками-казаками. Дядя был скотопромышленником, и дедушка во всем помогал ему, был его правой рукой. У него были одни дочери, поэтому он принял моего деда как собственного сына. Потом дедушка женился, родился мой старший дядя Нимгир. В то время уже началась коллективизация сельского хозяйства. Всё имущество дяди, как и у остальных скотопромышленников, нойонов-князей и зайсангов-дворян, конфисковали. Более двухсот семей выселили за пределы Калмыкии, а скот передали колхозам и совхозам. Калмыков-казаков из Сальских степей переселили на территорию Большедербетовского улуса.

Пришлось всё начинать с нуля. Наступили тяжелые времена, и это было только начало. В 41-ом началась война. Маме тогда было шесть лет. Кроме нее с братом Нимгиром, были еще дети: Цагана, старше мамы на три года, Алдар, младше на год, Бадмашка, младше на пять лет, и малышка Ногала. Им казалось, что самое страшное слово на свете – это война.

Больше половины Калмыкии оккупировали гитлеровцы, и только в 43-ом она была освобождена. Чего только не пришлось пережить за это время – существовать в постоянном страхе, чувствуя дыхание смерти, и не знать, когда же всё это закончится, а вокруг одна пустая безжизненная степь, тоскливое небо и слабая надежда на спасение. Слабая, потому что с каждым днем верить в чудо становилось всё сложнее и сложнее. Душа уставала надеяться.

Им казалось, вот освободят их, и все беды останутся позади. А впереди их ждал настоящий ад. Перед самым Новым годом 27 декабря 43-го Калинин подписал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О ликвидации Калмыцкой АССР». Калмыков решили выселить в Сибирь. Их назвали изменниками за то, что они выжили во время оккупации фашистами. Это была карательная операция «Улусы». Ее подготовил Берия, а одобрил Сталин.

На следующий день после подписания Указа наступило 28 декабря – день, который калмыцкий народ не забудет никогда. До сих пор для нас это день траура.

Рано утром во все дома, где жили калмыки, ворвались военные из войск НКВД. Им давалось на сборы не больше часа. Те семьи, которые не знали русского языка, не понимали в чем дело и выходили на улицу, толком не одевшись и не взяв собой продукты. Они были первыми обречены на смерть.

Калмыков доставляли к поездам и рассовывали по сорок-пятьдесят человек в вагон. И так целых сорок семь эшелонов.

До пункта назначения они добирались две недели. Две недели, которые казались бесконечными. Две недели в компании смерти. Люди умирали на глазах моей мамы – кто от холода, кто от голода, от болезней и даже от тоски. На ее руках умер Бадмашка, потом трехмесячная Ногала. Бабушка умерла, когда они уже почти добрались до пункта назначения. Всё это было как кошмарный сон. Они не знали, что их ждет впереди, и временами хотелось просто поскорее умереть, чтобы эти мучения закончились раз и навсегда.

Наш народ выселяли в несколько этапов в течение года. Семья мамы была одной из первых. Калмыкию хотели стереть с лица земли – около ста двадцати тысяч человек выселили, а территорию республики распределили между соседними областями и Ставропольским краем.

По дороге в Сибирь погибло огромное количество калмыков. А те, кто выжил, постепенно умирали уже на месте, особенно в первые годы. Были проблемы с жильем, едой, теплой одеждой и обувью, люди умирали от болезней, непосильного труда… И при этом за ними постоянно следили из спецкомендатуры.

Следующим в нашей семье от туберкулеза умер Алдар. Ему еще семи не было.

Где только не пахали калмыки – на шахтах и угольных разрезах Кузбасса и Красноярского края, на рыбзаводах Сахалина. Дедушка и старший брат мамы Нимгир работали на лесозаготовках. Срубленные деревья они очищали от ветвей, а потом вручную перетаскивали бревна на баржи. За это полагалось всего 700 грамм хлеба.

В начале 44-ого наших фронтовиков отозвали из армии