– Мальчишке пришлось несладко, но жить будет, – добавил врач, дочь которого, как оказалось, тоже ходила в Школу. – Нашли, кто это сделал?

– Нет ещё, – со вздохом признался Шерстнев. – Но найдут.

Почему у него вдруг возникла такая уверенность, он и сам не знал, однако до вечера верил, что справедливость восторжествует. А в шесть часов вечера к нему в кабинет зашёл Тарасов, приехавший за детьми. Борислав Тихонович поднял голову от стола, потом поднялся.

– Что?

Глеб Евдокимович сел напротив, устало усмехнулся:

– Мы были правы, учитель: это триангул.

Шерстнев сглотнул горький ком в горле, снова сел.

– Рассказывай.

Тарасов по привычке помолчал и сообщил всё, что знал сам…

Хмель настиг мотоцикл «Судзуки» с двумя седоками через сорок три минуты: мчался он как ураган, со скоростью больше двухсот километров в час, и остановить его мог, наверное, только ракетный залп.

Произошло это между Старью и городком Дятьково, недалеко от железнодорожной станции Стайная.

Хмель сразу смекнул, кому принадлежит серебристо-синий спортбайк «Судзуки JT», и, не задумываясь, на обгоне слева подал машину вправо, сбрасывая мотоцикл в кювет.

«Судзуки» на скорости сто тридцать километров в час слетел в канаву, перевернулся, врезался в дерево и развалился на части.

Его седоки, как горошины из стручка, вывалились в полёте один за другим и приземлились аккурат в кочки близкого болотца, через которое был перекинут небольшой мост.

Хмель круто развернул «Ауди», вернулся назад, выскочил из машины на мосту.

Один мотоциклист так и остался лежать головой в кочке, раскинув руки. Второй слабо шевелился в десяти метрах, слепо шаря руками по траве. Сбросил шлем, открыв перемазанное грязью и кровью лицо, увидел сбегающего с обрыва Никифора, попытался достать из-под куртки оружие: у него был пистолет-пулемёт «Каштан».

Хмель прыгнул, ударом ноги отбросил байкера ещё дальше в болото, поднял выпавший у него из руки «Каштан-М». Покачал головой: это был новейший пистолет-пулемёт последней модели, признанный во всём мире лучшим образцом оружия в своём классе.

Мотоциклист начал тонуть, вытягивая вывалянную в грязи голову и пытаясь дотянуться до веток ближайшего кустарника. Прохрипел:

– Помоги…

Хмель присел на корточки на сухом берегу, у кочки.

– Кто вам дал задание замочить мальчишку?

– Я… не пони… дай ру…

– Кто вам дал приказ убить мальчишку? – терпеливо повторил Никифор.

Мотоциклист погрузился в болото с головой, вынырнул, весь облитый болотной жижей.

– Дай ру!.. Об-оп-оп… я в-всё ска… боп-боп-боп…

Хмель протянул ему ветку ольхи:

– Цепляйся.

Мотоциклист ухватился за ветку, начал подтягиваться, но сил не хватало, и он застыл, затянутый в болото по плечи.

– Говори!

– М-мы ждали…

– Кто дал задание?

– В Брянске, Жека-Кувалда… помоги вылез…

– Кто это – Кувалда? Фамилия, адрес! Кто навёл вас на мальчишку?

– Кувалда – бывший бокс… – Тонувший не договорил.

Слева раздалась очередь, и пули с противным чавканьем прошлись по грязи, по кочкам и кустам. Одна из них угодила в висок мотоциклиста, и он, охнув, ушёл под слой жижи.

Хмель, мгновенно отпрянув в сторону, не глядя выстрелил из «Каштана» по звуку. Стало тихо.

Никифор подождал несколько мгновений, перекатился дальше, за кочки, но никто на его движение не отреагировал. Тогда он поднялся, готовый к любой неожиданности, и увидел за кустом под мостиком неподвижное тело второго мотоциклиста. Приблизился, перевернул тело, сплюнул:

– М-мать вашу!

Пуля из «Каштана» попала байкеру в лоб. Он был мёртв.

Вдали послышался шум приближавшегося грузовика.

Никифор помедлил мгновение, швырнул пистолет-пулемёт в то место, где скрылась голова второго мотоциклиста, нырнул в кабину «Ауди» и дал газ. Вскоре он был в Дятькове…

– Ясно, сомневаться действительно не приходится, – кивнул Борислав Тихонович, выслушав Тарасова. – Как думаешь, что за Кувалда отдавала приказ ликвидировать Серёжу?

– Жекой-Кувалдой вполне может быть господин Ощипков. Но меня больше настораживает простота решения вопроса. Если бы Серёжа Валов был Серебряным мальчиком, ведичем, он не попал бы под мотоцикл. Понимаешь?

Шерстнев подумал.

– Значит, это не ошибка?

– Это ошибка. И в то же время проверка. Мы, конечно, постережём мальчика в больнице, но вряд ли кто-нибудь придёт его добивать. Конунг, затеявший поиски Светлого, наверняка уже понял, что его подчинённые ошиблись. Надо ждать новых провокаций.

– Я готов.

– Мы тоже. – Тарасов подал руку Шерстневу, вышел.

Борислав Тихонович потёр лоб, пытаясь поймать мелькнувшую мысль. Вспомнил: надо позвонить сыну, предупредить, чтобы вёл себя поосторожней…

Мысль мелькнула и исчезла.

– Это ещё не магия, – пробормотал он вслух, внезапно понимая, что конунги пока что не принялись за него всерьёз.

Результаты бесед с Романом проявились уже на следующий день.

Учебное утро только началось, Борислав Тихонович созвал в кабинете работников Школы, отвечающих за быт учеников, питание, досуг и другие хозяйственные дела, и в это время с шумом и грохотом в кабинет вошла группа людей в количестве четырёх человек. Возглавлял её здоровяк в сером костюме, с могучей шеей спортсмена, в котором Шерстнев без особого удивления узнал Евгения Ощипкова, отца Романа. Остальные парни были под стать своему боссу: крутоплечие, все в кожаных куртках, накачанные, равнодушные ко всему на свете, кроме команды вожака. Различить их можно было разве что по росту и цвету волос.

За группой гостей, чуть ли не плача, вбежала молодая уборщица Школы Аня Сёмина.

– Борислав Тихонович, они не послушались, не стали ждать, ударили Ивана Клавдиевича…

Иван Клавдиевич, пятидесятилетний сторож Школы, был когда-то десантником, и справиться с ним обыкновенному человеку было не просто. Охранял он учебное заведение на совесть. Однако гостей, явно занимавшихся единоборствами, остановить не смог.

– Задвинь обслугу, – через плечо приказал Ощипков.

Один из кожаных мордоворотов молча повернул Аню лицом к двери, вытолкал и закрыл дверь.

Сидящие за столом работники Школы переглянулись, посмотрели на директора.

Шерстнев поднялся, не меняя выражения лица.

– Выйдите, пожалуйста. Закончится совещание, я вас приму.