Три отдам прямо сейчас, а вот два… — он сделал многозначительную паузу. — Могу предложить кристаллы.

— Кстати о них, — словно невзначай заметил я. — Как вы смотрите на то, что у моего знакомого вдруг окажутся камешки? Я даже не понимаю, почему он не сдал их повытчику. Безумец, не иначе. И вот этот хорошо знакомый мне человек хотел бы кристаллы поменять на деньги. Не подскажете место?

Продавщицы замерли, хотя я говорил очень тихо. Их руки, державшие склянки, едва заметно дрогнули. Лев Тихонович отшатнулся, словно я предложил ему погладить грозового волка. Его глазки забегали, как мыши в поисках укрытия.

— Вы правы, безумец ваш знакомый, — зашептал он, нервно оглядываясь. — Идти против императора… Это же… Даже земельный аристократ рискует. У каждого камня должны быть лицензия и номер, доказывающие легальную покупку у главы государства.

— Вон оно что… — протянул задумчиво. — Спасибо, тогда возьму у вас два кристалла в счёт моей партии. Они же с документами будут? — улыбнулся, глядя, как бледнеет его лицо. — Всё, как полагается?

— А-а-а… — Цветков снова попятился назад, словно увидел привидение. — Павел Александрович, ну, конечно же…

Мужик подобрался ближе и почти прошептал мне на ухо:

— Нет! Молодой человек, а у вас хорошая хватка. Скажите своему другу…

— Знакомому, — поправил Льва Тихоновича, наблюдая, как капля пота стекает по его лбу.

— Да-да, — закивал он так часто, что пенсне чуть не слетело с носа. — Я могу попробовать помочь в этом вопросе. Но только потому, что мы с вами партнёры. И, надеюсь, всё будет максимально конфиденциально?

— Обязательно, — кивнул в ответ. — Лично займусь этим вопросом с вами.

Мы пожали руки. Его ладонь была влажной от волнения.

— Лев Тихонович, — начал как бы между прочим. — Я бы хотел наведаться к одному земельному аристократу. У нас не очень хорошие отношения, но я бы предпочёл их немного исправить.

— О ком вы говорите? — поинтересовался мужик, промакнув лоб шёлковым платком.

— Бочкарёв.

— Олег Венедиктович? — Цветков задумчиво потёр подбородок. — Хм… Наслышан о ваших успехах. Не думаю, что у вас получится.

— Но, если я очень хочу, — не отступал. — Уверен, что такой человек, как вы, — сделал особое ударение на последних словах, — точно знает его страсти и то, как можно это использовать.

Лев Тихонович погрузился в размышления. Его пальцы машинально поглаживали один из перстней.

— Семь процентов, — внезапно распахнул он глаза. — Сделаете мне такую скидку на все ваши партии.

— Кроме кристаллов, — быстро уточнил я. — Это всё-таки не моя, скажем так, тема.

Цветков расплылся в улыбке, как масло на горячей сковороде.

— Павел Александрович, с вами общаться — одно удовольствие, — его глаза блестели от предвкушения выгодной сделки. — Хорошо.

Из магазина мы вышли с солидным грузом: три миллиона и два средних кристалла. Я сжал камни в кармане, чувствуя их тёплую пульсацию. С такой поддержкой переход на следующий ранг практически гарантирован. А там и новую магию можно будет скопировать. Ими делиться уж точно не буду, они мои!

Совет Цветкова оказался неожиданно простым. У Бочкарёва обнаружилась любопытная слабость — патологическая жажда уважения. Всё из-за комплексов, связанных с землёй. Её настолько мало, что другие земельные аристократы едва признают Олега Венедиктовича «своим».

Это задевало его за живое настолько, что в доме существовало железное правило: все, от жены и детей до последнего слуги, обязаны величать его господином. Простая человеческая потребность чувствовать себя важным, раздутая до абсурда.

Отправил Борова и Медведя с деньгами в особняк. Взял троих для видимости, и мы покатили к Бочкарёву. Едва свернули на подъездную аллею, как я невольно хмыкнул.

Ворота сверкали позолотой, словно ювелирное украшение. Охранники щеголяли в парадной форме с начищенными до блеска пуговицами. Ни дать ни взять, дворцовая стража! На груди красовались гербы рода размером чуть ли не с тарелку.

Особняк, несмотря на скромные размеры, пытался казаться дворцом. Колонны у входа, мраморные львы по бокам, витражные окна… Всё будто кричало: «Смотрите, я не хуже других!» Три дорогих автомобиля во дворе стояли так, чтобы их обязательно заметил каждый посетитель.

Служанки мелькали на территории. Одинаковые платья с идеально накрахмаленными передниками, ни одной выбившейся пряди волос, глаза скромно опущены. Понаблюдал и понял, что они даже ничего не делали. Просто были на виду, для общей массовки.

— Похоже, будет проще, чем я думал, — хмыкнул про себя, выбираясь из машины.

Мои люди встали за спиной, как тени. Подошёл к воротам, где замер охранник с таким видом, словно проглотил шомпол.

— Барон Магинский Павел Александрович, — представился я, отметив, как дёрнулся мужик при слове «барон». — Хочу поговорить с многоуважаемым бароном Бочкарёвым Олегом Венедиктовичем.

Стражник заметно напрягся. Коротко кивнул кому-то, и этот «кто-то» тут же умчался к дому, печатая шаг, как на параде.

Через минуту вернулся с ответом:

— Что хочет Павел Александрович?

Интересно, куда делось слово «поговорить»? Видимо, растворилось где-то по пути. Ладно, будем действовать в лоб. Уверен, это должно сработать.

— Я бы хотел извиниться перед Олегом Венедиктовичем, — произнёс, старательно подчёркивая каждое слово титула.

Посыльный вытянул лицо, словно увидел призрака, и снова умчался. За спиной мои люди скрипели зубами от такого унижения, но… Дипломатия требует жертв. Мне нужен Батбаяр, остальное — мелочи. На кону стоит намного больше. Нельзя допустить сговор между монголом и Запашным.

Мои слова возымели эффект. Парадная дверь особняка распахнулась. Оттуда, как из театральной коробки, выплыла целая процессия: впереди Бочкарёв, за ним не меньше двадцати охранников и столько же служанок — все с постными лицами и механическими движениями.

Олег Венедиктович, грузный мужчина лет сорока, шествовал с таким видом, словно вёл за собой армию. Его украшенный золотом камзол, явно сшитый по моде столицы, топорщился на внушительном животе.

Седеющие волосы уложены волосок к волоску, на пальцах перстни чуть ли не на каждой фаланге. А в маленьких глазках плескалось плохо скрываемое самодовольство человека, дорвавшегося до возможности, чтобы его признали.

Толпа остановилась у ворот. Бочкарёв демонстративно повернулся вполоборота, словно я был недостоин его полного внимания.

— Слушаю вас, Павел Александрович, — процедил он через решётку и отвернулся окончательно.

— Простите, но я не мальчик, чтобы с вами так общаться. Я сказал, что хочу и могу это сделать у вас в до… — оборвал себя