Она печально улыбнулась. Вспоминала о чем-то. И мне показалось, что, если б я сейчас мог заглянуть ей в голову, увидел бы картины её похищения. Это тоже был риск, и Марлена почти сознательно провоцировала его, надеясь таким образом спастись от худшей судьбы. И вот куда оно её привело, в поместье к чокнутому дракону, который мнит себя психотерапевтом из другого мира и пытается промыть ей мозги.

Но Марлена, кажется, думала всё-таки о другом. Потому что проронила:

– А мой отец никогда не рисковал. Он не приемлет риска. Всегда делал то, что требовало меньше всего усилий. Плыл по течению. Он не раз и не два говорил, что борьба не для него, лучше получить меньше, но спокойнее. И где он сейчас? Ходит на поводке у графа Жермона. Даже не заметит, когда тот его подставит и тоже перемелет, потому что графу Жермону всё равно, кого убивать, ему главное возвести себя на трон, получить побольше власти и силы. А мы, что я, что мой отец, для него всего лишь ступеньки. Так что. Если моя ступенька сломается, так пусть тогда, когда он на ней стоит, а не когда уже переступил, – она запрокинула голову назад и посмотрела мне в глаза. Поза была крайне неудобной, но Марлена умудрялась излучать практически королевскую уверенность. – Я согласна. Проводите ритуал.

Я подался вперед, словно всё ещё желая выдать какие-то аргументы, рассказать ей о своих доводах, но – смолчал. Вовремя осознал, что в этом нет никакого смысла. Марлена уже приняла решение, и я по взгляду видел: теперь её ничто не остановит.

Я б солгала, сказав, что ритуал меня не пугает. Поначалу, когда Арин только рассказал мне о нем, все надежды на то, что вопрос можно решить мирно, разлетелись вдребезги. Я ни заплакать не смогла, ничего, только устроилась у драконьего яйца и ждала, пока оно мне подскажет, как правильно подступить. Но яйцо ожидаемо молчало, кажется, выражая мне свои искренне драконьи соболезнования, и даже прикосновения ничем не помогли. А на Альдо, когда он пришел и начал рассказывать о своём прошлом, вообще хотелось закричать, велеть ему, чтобы не лез не в своё дело.

Но когда он заговорил о риске, во мне как будто что-то ожило, встрепенулось. И я подумала -а ведь в какой-то мере он прав! Прятаться постоянно не получится, рано или поздно граф Жермон, будь он неладен, меня догонит и всё-таки растопчет. И я превращусь в его жертву, которая сдалась. А могла бы побороться. И обернуть всё происходящее против него.

Была ли эта мысль достаточной мотивацией, чтобы улечься прямо в центр ритуального круга на холоднючем полу и слушать, как монотонно читает заклинание Арин?

Отнюдь.

Но я легла.

Альдо в ритуале не участвовал. Он, собственно, очень хотел, но Арин был категорически против, заявил, что магия дракона нестабильна, и выставил его за дверь. Обещал: если вдруг понадобится срочная помощь, он позовет. Вне всяких сомнений, Альдо пытался спорить, надеялся донести до Арина мысль, что может и не успеть передать мне своей энергии, но...

Не знаю, может, дракон у Арина и меньше, но упрямства хватило бы на десяток. Он сказал, что два глупых трупа ему тут не нужны, а вытаскивать с того света двоих одновременно сложнее, чем пытаться исправить случившееся с одним. После этого дверь прямо перед носом у владельца поместья была захлопнута, и мы остались один на один.

Я, Арин, начертанный отобранным у служанок мелом круг на полу и гора краденного, потому что ритуал мы стали проводить в сокровищнице.

Золото дает драконам силу. В глазах у Альдо, когда он оказался здесь, загорелся было алчный огонь, и я уж думала, что он в это самое золото нырнет, ну, или попытается выбить дверь, чтобы оставаться рядом с его прелестью, но пока что подобных попыток он не совершал. Зато Арин, походив вокруг горы и смерив её равнодушным взглядом, накинул несколько магических сетей и теперь откровенно подпитывался наличествующим рядом золотом.

Заклинание было длинным и сложным. Арин не прибегал к книгам, очевидно, успел выучить его наизусть, а я, стараясь не думать о том, как же мне холодно и жестко лежать прямо на камнях, пыталась сосредоточиться на чем-то приятном.

Например, на вопросах драконьего возраста. Сколько Альдо Велле лет, интересно? Если мне не изменяет память, о нем говорили уже давно, ещё когда мой отец только-только готовился взойти на трон, а меня не существовало даже в проекте. Значит, он стар? Драконы живут дольше людей? Насколько я знала, да, так и было, они старели медленнее, и чем старше становились, тем меньше взаимодействовали с людьми. Наверное, потому, что их близкие уже умирают, а новые контакты они стараются не заводить.

Промелькнула дурацкая мысль: что ж мне везет на стариков-то? Дракон, конечно, принцессе не жених, но если теоретически предположить, что у нас может что-то получиться, выходит, он может быть даже старше графа Жермона? Впрочем, тот Альдо, которого знаю я.

И вовсе не из этого мира.

Это было последнее, что я успела осознать, прежде чем провалилась в слепящую белизну. Магия сработала, поняла я, ритуал начался. Арин не говорил, правда, что мне придется что-то делать, сказал, что он устроит всё сам, а мне главное не натворить глупостей.

Но сейчас я была в том настроении, что глупости являлись вполне яркой целью моей жизни.

Потому что свет стал мягче, и я, сумев рассмотреть, где нахожусь, поняла: это королевский дворец. Неуместная роскошь как раз в стиле моего отца, и кровать такая. Широкая, с бархатным балдахином. В подобной должна спать королевская сестрица, из тех, что уже давно вышел из брачного возраста, но всё ещё мнит себя чудесной девицей. Розовые рюши повсюду, на стенах – какие-то совершенно безвкусные картины, рисованные этой самой немолодой принцессой. Тапочки пушистые, которые она надевает по утрам.

Вот только никаких признаков престарелой венценосной дамы у нас в дворце никогда не было. Мой отец, к счастью для него и к огромному горю государства, был единственным ребенком, и я у него тоже – одна дочка. Так чья же эта спальня?

Владелец, впрочем, спал в постели. Сначала я рассмотрела маску для сна, алую, расшитую какими-то розовыми отвратительными вензелями, потом – не в меру дорогие кружева на ночной сорочке. Что за глупость, как можно в таком спать?..

А потом человек повернулся на второй бок, и я поняла, что это, во-первых, мужчина, а во-вторых, граф Жермон собственной персоной. И нахожусь я, небось, в святая святых, его спальне, в которую граф обещал меня привести как свою супругу.

На руке у него красовался широкий венчальный браслет, такого объема, что им при желании можно было кого-то убить, если хорошенько замахнуться. Старое морщинистое лицо растянулось в самодовольной улыбке. Если оглянуться, можно было обнаружить хрустальные бокалы, а на столе – несколько сундучков, наверняка с награбленными драгоценностями из королевской казны.

Я вздрогнула от отвращения и хотела было уйти, не зная, впрочем, могу ли это сделать, или мною управляет ритуал, но не успела. Граф Жермон открыл свои крохотные старикашечьи глазки и уставился на меня, а потом растянул рот в щербатой улыбке.