потому что грядут новые эпохи, и люди будут встречать их так же, как те австрийцы. Каждому времени – свое искусство, каждому искусству – своя свобода.

Окончание

Улица поэта Гарсиа Карбонеля, дом 10, второй этаж, квартира D-A (Альбасете)

В некоем селе Ламанчском

У Верлена есть строчка, которую я так и не вспомню.

Где-то неподалеку есть улица,

по которой я уже не пройдусь.

Даже в моем доме наверняка имеется зеркало,

которое меня больше не увидит.

Какую-то дверь я закрыл за собой навсегда.

Хорхе Луис Борхес, аргентинский прозаик, поэт и публицист

Удел человека – вечно шагать,

у нас нет пожитков, только ручная кладь.

Мы несемся по ветру, как пух полевой.

Кто несется – тот, значит, живой.

Хорхе Дрекслер, уругвайский певец, поэт и композитор

Большинство глав этой книги было написано в 2020 году на самоизоляции, в начале эпидемии коронавируса. Впервые за век с лишним после так называемой «испанки» пандемия достигла границ Европы, смела их и загнала европейцев по домам. В те тревожные дни пороги наших квартир вдруг обрели невероятное значение. Когда-то мы день за днем перешагивали их, почти не замечая, и внезапно, как по волшебству, для миллионов людей они превратились в непреодолимые барьеры. В первые три недели пандемии я переступил порог своей квартиры всего один раз, чтобы вынести мусор; на дворе был первый коронавирусный март, памятный также собачьим холодом, какой бывает в конце января, но не в начале весны.

Банальное повседневное действие, о котором я за годы жизни в этом доме ни разу не задумывался, тем вечером превратилось в обряд перехода, в своеобразную церемонию, многозначительную и волнующую. Я пробыл на улице всего пару минут, но, снова оказавшись дома, понял, что не знаю, когда выйду за порог в следующий раз. Я как никогда четко осознал, что есть мир внутренний, частный, домашний – и мир внешний, публичный, общественный. И что лучшее в нашем средиземноморском образе жизни – как раз стертость границы между ними, размытость понятий «дома» и «вне дома». В Испании мы проводим бо́льшую часть времени вне стен наших жилищ, но в то неспокойное время нам пришлось запереться в четырех стенах. Я подозреваю, что ни в одной другой стране локдаун не был воспринят как нечто столь же противное и несообразное обычному образу жизни, как в Испании, но подавляющее большинство моих соотечественников все же смирились и закрыли двери.

Эта книга – своего рода проездной документ, пропуск, позволяющий заново открыть десятки дверей. Я много лет путешествовал и посещал памятники, не подозревая, что буду про них писать, – но написал, и это было для меня очень важно, потому что так я мог мысленно выйти из дома, где меня удерживал локдаун. Для каждой главы я собирал информацию, читал, изучал документы, касающиеся знакомых вроде бы мест, а еще просматривал сотни фотографий, посредством спутниковой связи определял точное местонахождение объектов и в воображении вновь и вновь переступал каждый из описанных порогов. Словом, путешествовал. Пусть и не так, как мне хотелось бы, но, с другой стороны, есть особая прелесть в неторопливости и раздумчивости, которых требует написание книги. Как будто отставляешь багаж в сторону и садишься записывать пережитое и познанное. В те месяцы оборвалось много жизней, расстроилось много планов – и отменилось много путешествий. Кто знает, суждено ли этим сорванным поездкам состояться?

Например, на второй неделе апреля 2020 года я должен был отправиться в сердце Италии. На самолете до Болоньи, а оттуда на машине к югу – Урбино, Перуджа, Орвието, Бомарцо. Бомарцо? Да-да. Пришло время признаться, что глава про Священный лес – единственная написанная не по моим личным впечатлениям: я не бывал там и не переступал тамошних порогов. Я долго сомневался, включать ли ее в книгу, но в конце концов решил включить – ради надписи над пастью Огра. «Каждая мысль летает», – написал Пьер Франческо Орсини, и именно так, из полета воображения, возникла эта глава. Думаю, герцог не возражал бы, узнав, что я описал его парк при помощи одних только книг и фантазии, но, пользуясь случаем, я прошу у него прощения и обещаю добраться до его порога при первой же возможности вернуться в Италию.

Человек воздвиг тысячи и тысячи домов и стен и всегда снабжал их дверями. Мы – создатели порогов, потому что природой в нас заложено стремление двигаться, перемещаться из точки в точку, познавать неведомое. Каждый из нас – прирожденный путешественник, а каждая дверь – приглашение к открытию. На этих страницах я попытался приоткрыть некоторые из дверей. Кто-то, возможно, открывал их и раньше. В таком случае надеюсь, что при новой встрече читатель по-новому взглянет на знакомый вход и прочтет его тайное послание. А кто-то в описанных местах не бывал. И я буду просто счастлив, если мне удастся заронить зерно любопытства и моими стараниями читатель отправится переступать новые пороги.

Эта книга дала мне возможность путешествовать, когда было нельзя. Позволила моим мыслям выбраться из родных стен и долететь до описанных порогов. Надеюсь, нечто подобное случилось и с теми, кто дочитал до этого абзаца. Всякая книга – дверь, всякая дверь – повод к путешествию. Мы только что завершили путь, на котором нам встретилось больше двадцати дверей, но впереди – новые литературные и архитектурные находки. Не будем забывать, что в самой человеческой природе – язык и движение, речь и поток, слово и путь.

Благодарности

Любая книга – и эта в частности – не плод труда одного человека, а результат сотрудничества многих людей. Поэтому я обязательно должен поблагодарить всех, кто имел отношение к созданию этого текста, а именно:

Тебя, дорогой читатель или читательница, потому что любой акт письма не завершен, пока текст не будет воспринят другим разумом. Спасибо от всего сердца, что дочитали до этого места и перешагнули со мной столько порогов. Надеюсь, это было не зря.

Хулио Герреро, который поверил в мой проект, когда я сам еще не верил.

Эстрелью Гарсиа, Элену Паласиос и все издательство Siruela за то, что превратили тысячи разрозненных слов в книгу.

Росио, Марту, Хосе Рамона, Марию Хосе и всех остальных сотрудников книжного магазина Popular в Альбасете. Если каждая книга пьет из других книг, то мой любимый источник вот уже много