С первым архитектором, французом Анри Люссо, он не сработался, и в 1898 году планированием имения уже занимался итальянец Луиджи Манини. Манини, приехавший в 1879 году из Ломбардии работать сценографом в Королевском театре Сан-Карлуш, тоже был незаурядной личностью. В ту пору, когда уже появились художественные академии, он обучился весьма традиционным способом: в девять лет поступил подмастерьем к известному итальянскому художнику и постиг ремесло с цеховой стороны. Мало-помалу он расширял сферу своих интересов и стал искусным декоратором, живописцем, сценографом и весьма востребованным ландшафтным архитектором – хоть и не имел никакого архитектурного образования. Сотрудничество просвещенного миллионера и художника-самоучки вышло как нельзя более плодотворным, о чем ярко свидетельствует имение Регалейра.

Вся территория имения усыпана интересностями – всех не перечислить. Любителям ботаники здесь откроется целый мир разнообразных растений; ценители архитектуры тоже найдут чем восхититься. Постройки Регалейры представляют собой образцы стиля неомануэлино – начавшегося в середине XIX века переосмысления португальской готики позднего Средневековья. Романтическая волна захлестнула Португалию несколько позднее, чем остальную Европу, и готическое зодчество было взято за основу эклектичного, временами перегруженного стиля.

Вдохновляясь такими шедеврами, как монастырь Санта-Мария-да-Витория в Баталье, монастырь Жеронимуш и Беленская башня, Манини создал невероятно роскошный архитектурный проект. При строительстве как дворца, так и часовни он следовал указаниям Карвалью Монтейру создавать стройные, грациозные силуэты, наследующие готическим вертикалям, но наполнять их невиданными доселе декоративными элементами. Скульптурный декор обладает важным символическим смыслом, и именно за ним съезжаются сюда путешественники со всего света. Статуи античных богинь и богов – Афродиты, Деметры, Диониса, Гермеса – украшают открытые пространства и закоулки имения; под средневековыми на вид башнями разворачиваются сцены античных мифов, например о Леде и лебеде; христианские мотивы перемежаются отсылками к алхимии и ордену тамплиеров.

Однако главная тайна имения вовсе не на поверхности. Секреты Карвалью Монтейру увидеть непросто, ведь они прячутся под землей.

Ощущения, которые сегодня вызывает спуск в подземелья имения Регалейра, вероятно, сильно отличаются от тех, что испытывали первые посетители больше века назад. Лично я, переступив порог и очутившись в туннеле, почувствовал себя героем «Балбесов», приключенческой комедии 1985 года про лабиринты и клады, повлиявшей на все мое поколение. Ну и еще немного Тинтином из комикса «Храм солнца». В продолжении «Семи хрустальных шаров» Тинтин обнаруживает секретный вход в разыскиваемый храм после того, как падает в водопад где-то в Андах, а мне ведь тоже пришлось пробраться за водопад, чтобы попасть в подземелье. Но не будем обманываться: Монтейру устраивал подземные галереи в своем имении совсем с другими целями, и эти цели были связаны с магией и обрядами посвящения.

О том, какой общий смысл вкладывался во все части ансамбля, написано множество исследований, но ученые до сих пор не могут прийти к единому мнению. Псевдонаучных и паранормальных теорий, как и в случае с Кастель-дель-Монте и Священным лесом в Бомарцо, хватает, хотя здесь они, надо сказать, более оправданны. Карвалью Монтейру славился любовью ко всему загадочному и эзотерическому, и в имении почти наверняка не обошлось без элементов мистики.

Пещера – один из самых универсальных природных символов в мире. Наряду с горой, деревом, морем, небом и лесом она входит в число элементов, наделяемых особым значением во всех культурах. Пещера, безусловно, относится к категории архетипов по Юнгу. В ряду базовых первоначальных образов, существующих в любую эпоху в любом регионе, она символически связывается с женским началом. Ее темнота и влажность ассоциируются с утробой, дарующей жизнь, и потому туннели – это пространство возрождения и творения, прямого контакта с матерью-землей, лежащего в основе любой цивилизации. В пещерах, по мнению людей, рождались многие божества, от японской богини солнца Аматэрасу до Иисуса Христа, который в некоторых версиях библейской истории появляется на свет не в яслях, а в пещере. Гроты – волшебные места связи земного и духовного. Иногда – логова чудовищ и тайники, где спрятаны запретные клады, но даже в самом непроглядном мраке пещеры всегда есть место надежде на свет. Одним словом, пещеры – особые, уникальные места, а Регалейра буквально пронизана ими.

Другой важный элемент символической системы имения – колодцы. Центр созданного Манини проекта – «колодец посвящения», до которого можно добраться по туннелям. Это тщательно продуманное архитектурное сооружение, несомненно, задает тон всему ансамблю – не зря исследователи больше века ломают голову в попытках определить его истинное назначение. Вертикальная ось, соединяющая темное подземное царство с залитой светом земной поверхностью, представляет собой символический порог, вход: колодец можно пройти от дна к горловине и наоборот – от тьмы к свету и от света к тьме.

Конструкцию колодца подробно разбирали в поисках общего смысла Регалейры. Девять лестничных пролетов считаются отсылкой к девяти концентрическим кругам ада в «Божественной комедии» Данте; крест, изображенный на дне, разумеется, ассоциируется с крестом тамплиеров; даже глубину колодца анализировали с точки зрения нумерологии, пытаясь найти некое зашифрованное послание. Все тщетно. Ни одна из теорий не смогла увязать все элементы имения в одну смысловую картину, однако идея, пронизывающая Регалейру, словно навязчивая мелодия, вероятно, все же имеется.

Переступая порог любого из туннелей в толще горы, мы оставляем свет позади и погружаемся во мрак. Современное освещение не дает нам прочувствовать сошествие во тьму, каким его задумывал Монтейру. Вероятно, тогдашние посетители туннелей ощущали смятение и тревогу. Это погружение в черноту – символическая смерть. Блуждание на ощупь в земных недрах – испытание, которое нужно пройти, чтобы переродиться. Необходимое крещение ночью и тенью перед окончательным духовным обновлением. Добравшись по туннелям до колодца и увидев свет, проливающийся сверху, мы чувствуем, что одиссея наша подходит к концу. Пора возноситься. Мы идем вверх по лестнице, свет становится ярче, а тьма остается позади. Словно пленники из платоновской пещеры, мы, освободившись от оков, восходим и приближаемся к ясности. Мы поднимаемся, усилия дают о себе знать, мы понемногу устаем. Последние ступени, с которых, кажется, можно дотянуться кончиками пальцев до листьев секвойи и пробковых дубов, растущих у колодца, – самые трудные.

Оказавшись на поверхности, мы понимаем, что прошли обряд посвящения. Мы стоим на вершине, все сады и постройки раскинулись у наших ног. Мы возродились из мрачных глубин. Мы справились с опасностями, таящимися во мраке, и отвергли его соблазны. Обновленные, мы вернулись наружу, и теперь мы – свет, ясность и сияние.

Возможно, последние строки звучат слишком уж мистически, но нечто подобное, по-видимому, как раз и представлял себе Монтейру, когда создавал имение Регалейра. Тем не менее сам он так и не удосужился разъяснить кому-либо смысл своего великого творения. Он знал, что, как поет Кике Гонсалес, «тайное живет дольше явного» и что, утаив некоторые секреты Регалейры, он обеспечит ее будущую