и она шумно высморкалась, чем безмерно восхитила меня, наведя на мысль о свекрови, которая считала любую непроизвольную реакцию организма вроде чихания или кашля неумением сдерживаться. Сандро, например, когда нервничал, шмыгал носом, чем, наверное, отнял у Анны лет пять жизни.

Я словно стояла на краю пропасти и смотрела на скалы под ногами, сопротивляясь иррациональному желанию броситься вниз. Мне хотелось подтолкнуть Мэгги рассказать все Нико. Ведь роль Массимо в этом грязном деле рано или поздно непременно станет известна, и будет только справедливо уговорить Мэгги, настоять, заставить сказать правду, тогда мне не придется пачкаться самой. Пусть родственнички узнают, каков Массимо на самом деле, и никто не станет меня винить, что я ушла от него. Я обрету свободу.

Мне даже представилось, как мы с Сандро живем в маленькой квартирке, а вдалеке виднеется краешек моря. На стенах висят те картины, которые нравятся мне. Не нужно без конца проверять, все ли детальки лего убраны к возвращению Массимо. Сандро рисует вволю, и никто не гонит его на ненавистное дзюдо или регби. Мне больше никогда не придется с колотящимся сердцем и мурашками по коже входить в комнату, присматриваясь к настроению Массимо.

Впрочем, прилив энергии от мечтаний об иной жизни, как всегда, быстро увял. Демоническое умение Массимо все отрицать, его безжалостность разъели мою убежденность в собственной правоте. Он примется отвергать любые претензии, перекладывая всю вину меня: «Да если бы я даже и завел роман при такой толстой/неряшливой/непривлекательной жене, как ты, кто посмеет меня упрекнуть?» – пока зараженная страхом, гангренозная часть моей души не поверит, насколько мне с ним повезло. А потом на нашем семейном небосклоне выглянет солнце, и муж снова заставит меня почувствовать себя самой сексуальной и привлекательной женщиной, которую ему посчастливилось встретить.

До следующего скандала.

Мэгги трубно высморкалась напоследок.

– Извини. Я ведь зашла вовсе не для того, чтобы загрузить тебя своими заботами. Хотела только спросить: ты не против, если в Италии мы с мамой разок-другой заберем куда-нибудь Сандро и Сэма, чтобы немного отдохнуть от Фаринелли? Не хочу, чтобы Анна считала нас неблагодарными, но мама и в мирные-то времена довольно остра на язык, поэтому мне нужен предлог, чтобы дать всем отдохнуть от ее прямолинейности.

Я кивнула, и на лице невестки отразилось облегчение.

– Массимо ведь тоже не будет возражать?

– Да, я уверена. Он тебя обожает. – Мне было стыдно за укол ревности, который я ощутила, когда на вечеринке Массимо накрыл руки Мэгги своими.

Она улыбнулась.

– Спасибо, Лара. Не хотелось бы посягать на его авторитет: он как раз говорил мне на днях, как мечтает провести время с Сандро. Понятно, он просто желает лучшего для вас обоих. Как, собственно, и вся семья. И со мной всегда так приветлив.

Мэгги права. Без доказательств кто ей поверит?

Или мне.

Глава тридцатая

Мэгги

На следующий день мы отправились в Италию, и всю дорогу на меня время от времени накатывало беспокойство. Неприятно держать в секрете, что Кейтлин вовсе не столь идеальная жена, да еще и опасаться, как бы Лара случайно не проболталась. Бог знает, что побудило меня рассказать ей, хотя, честно говоря, если кто и застегнут на все пуговицы да еще и заперт кодовым замком, так это Лара.

Когда мы наконец добрались до места и въехали на территорию замка, Нико театрально взмахнул рукой:

– Добро пожаловать в Кастелло-делла-Лимонайя! – Я сжала ему пальцы, радуясь смене обстановки, возможности пожить подальше от дома в Брайтоне, где каждая комната словно нашептывала мне противоречивые секреты. Муж поцеловал меня в щеку, и я, наклонившись к нему, увидела маму, изучавшую нас с заднего сиденья. Иногда мне казалось, что над нами кто-то поставил научный эксперимент: соединил двух людей из разных слоев общества и теперь смотрит, что выйдет из нашего брака. Пока мы ехали, мне хотелось всмотреться во все пейзажи, погрузиться в свои мечты, затеряться в полях подсолнухов, впитать слова Нико: «Подсолнухи по-итальянски называются girasoli: girare означает вращаться, а soli – солнце, ведь они поворачиваются вслед за солнцем».

Но мне приходилось всякий раз снова и снова повторять про себя его слова, чтобы хорошенько запомнить и потом вместе с остальными понимающе кивать, а не давать Анне повода укоряюще дергать головой: «Да ведь Нико тебе уже объяснял».

Вслух я повторять не осмеливалась, поскольку сзади сидела Франческа, готовая в любую минуту высокомерно заявить: «Ты неправильно произносишь». В ресторанах у всех заказы слетали с языка, а я с ужасом ждала своей очереди, боясь опозориться. Я бы, наверное, заказала пиццу с грибком, и весь ресторан корчился бы от смеха. Нико в ответ на мои жалобы и страдания поцеловал меня в нос и сказал:

– Мы отдыхаем, а не играем в «Повелитель разума». И с удовольствием покажем окрестности вам троим.

Как только машина затормозила, Сэм выскочил, до того взволнованный своей первой поездкой за границу, что все странности вчерашнего разговора с Ларой вылетели у меня из головы. Она проявила непонятный интерес к шкатулке, сыпала вопросами и была на себя не похожа. А ведь раньше казалась настолько бесстрастной, что я даже сомневалась, любит ли она людей. А может, ей, как и мне, стало легче, когда Кейтлин свалилась с пьедестала, на который ее возвели. Иными словами, оказалась таким же человеком, как и все мы. Ведь даже Массимо верил в миф, будто «Кейтлин излучала сияние везде, где бы ни появлялась». Я намотала на ус никогда не возводить Нико в статус героя перед вторым мужем, ежели таковой у меня появится, хотя шансы заполучить двух мужей за одну жизнь у меня были невелики.

Я оглядела замок. И опять поняла, что чувствую совсем не то, что должна бы. Мне никогда не доводилось бывать в Италии, не доводилось видеть роскошные золотые россыпи подсолнухов, если не считать быстро сникших худосочных цветочков, которые Сэм выращивал в начальной школе на подоконнике маминой темной квартирки. И все же какая-то часть меня желала, чтобы мы с мамой и Сэмом мчались сейчас к захудалому фургону в старенькой машине, набитой всевозможным скарбом от одеял до кухонных полотенец, и распевали во весь голос: «Мы едем-едем-едем, мы едем отдыхать!»

Но мне удалось взять себя в руки и улыбнуться при виде Сэма, который крикнул Сандро:

– Ух ты! Настоящий замок! Побежали на разведку! – И исчез в саду, а Сандро потрусил за ним, огибая огромные терракотовые вазы с пышной геранью. Франческа слишком много о себе мнила и поэтому восхищаться не соизволила, а лишь медленно спустила ноги из машины, глядя на себя в зеркало заднего вида.