– И вот вы здесь, – повторил он, затем открыл конверт и достал ключ.

В доме было тепло. Кто-то оставил включенным отопление. Наверное, это был Линклейтер. Я сняла кашемировый шарф и перчатки и оставила их на перилах лестницы. Мебель успели вывезти. Дом был пуст. Кроме этого внутри ничего особенно не изменилось. Та же желтая краска на стенах и белые занавески с петельками, посеревшие от времени и изрядно запылившиеся. Когда я огляделась, в груди снова появилась тяжесть. Несмотря на царившую в доме пустоту, пребывание в нем угнетало.

Солнечные лучи скользили по обветшалой дубовой лестнице, ведущей на второй этаж. Я проследила за ними взглядом. Я и забыла, насколько хорошо освещен дом, потому что в воспоминаниях он всегда оставался мрачным. Я вспомнила бетонный пол подвала, где дедушка заставлял меня часами стоять на коленях и молиться в темноте, такой глубокой и дезориентирующей, что я радовалась боли, которую ощущала, потому что боялась, что потеряю сознание. Я вспомнила о промозглом холоде, который пробирал меня до костей в разгар зимы, когда я лежала на кровати, одетая только в тонкую хлопковую пижаму. О том, как научилась не давать волю слезам, потому что плач только усиливал жестокость наказания. Я бы никогда не посмела ослушаться дедушку. Однажды он сказал, что за мной следят камеры. Много лет спустя, когда стала подростком, я поняла, что это неправда, потому что в подвале царила кромешная тьма, но тогда я ему верила.

К тому времени, как я на ватных ногах поднялась по скрипучей лестнице, каждая мышца моего тела дрожала, а сердце колотилось в груди так, словно я только что пробежала Нью-Йоркский марафон, который однажды завершила с посредственными результатами и тогда же поклялась никогда больше в нем не участвовать. Я не собиралась долго предаваться воспоминаниям, потянулась к шнуру, висевшему в коридоре, и смотрела, как опускается лестница, ведущая на чердак.

В этом помещении с низким потолком не было ничего, кроме пыли и небольшой белой коробки для документов. Она стояла посреди комнаты – мое имя было написано сверху большими черными печатными буквами – и, казалось, ждала моего прихода. Я бы посмеялась над драматичностью ситуации, если бы история, связывающая меня с эти местом, не была такой чертовски зловещей. Хорошо, что я занималась бегом, потому что нагрузка, которую выдерживало здесь мое бедное сердце, прикончила бы менее здорового человека.

Опустившись на пыльный пол и скрестив ноги, я подняла крышку и заглянула внутрь коробки. Она была наполовину заполнена большими конвертами из плотной бумаги. Я потянулась к тому, что лежал сверху, открыла и вытащила журнал «Домашние советы от Марты Стюарт» десятилетней давности. Это было более чем странно. В смысле, мне нравился этот журнал, в основном из-за рецептов, но я никогда не подписывалась на прессу, пока жила с бабушкой и дедушкой. Они, скорее всего, решили бы, что журнал оказывает на меня «дурное влияние», и конфисковали его. Озадаченная, но заинтригованная, я открыла его, и на пол упало письмо.

Белый конверт был адресован мне. На обратной стороне значилось: «Джош Мартин, 355 Морнинг-Луизианс, Эль-Пасо, Техас, 79835».

Сердце замерло, а волосы на затылке встали дыбом. Трясущимися от бешенства руками я разорвала остальные конверты, и из каждого журнала выпало по письму от Джоша. Всего их было десять. За столько лет поисков мне никогда не приходило в голову, что они могли приходить сюда. В момент, когда шок начал отступать, до меня медленно дошло.

Джош тоже искал меня.

Глава 19

Сидни

Звук входящего сообщения пробудил меня от беспокойного сна. Я лихорадочно соображала, что происходит, когда глаза, сухие и красные, приоткрылись. Надо мной незнакомый потолок, вокруг – стены ужасного темно-зеленого оттенка, а в воздухе пахнет плесенью.

Где я, черт возьми?

Потребовалось время, чтобы я вспомнила, где нахожусь и что произошло. Покосившись на экран телефона, я увидела, что время перевалило за полночь. Затем заметила сообщение.

Скотт: Я снаружи. Открой дверь.

Он здесь. Приехал ко мне. Огромная доза чистого счастья разлилась по венам, у меня закружилась голова, а земля ушла из-под ног.

Никто и никогда не совершал ради меня ничего подобного. А Скотт совершил – человек, которого я когда-то считала самым эгоистичным существом на планете. Я ошибалась в нем так же сильно, как и он во мне. Он не был эгоистом. Напротив, за маской засранца скрывался отличный парень, настоящий герой. Жаль, что нас с ним связывала договоренность, основанная на лжи. Если бы все сложилось по-другому, у нас был бы шанс побороться за счастливое будущее. Осознание этого давило на грудь.

Приближение расплаты чувствовалось так же ясно, как в типичной сцене фильма ужасов, когда один из не самых сообразительных персонажей, игнорируя очевидную опасность, произносит роковую фразу: «Давайте вернемся в дом», вместо того чтобы прыгнуть в машину и уехать куда подальше. Со дня на день тайна Фрэнка могла раскрыться – когда это случится, я неизбежно потеряю доверие Скотта. И я ничего не могла с этим сделать. Мне оставалось только ждать, когда произойдет неизбежное.

Вскочив с кровати, я поспешила в крошечную ванную, ополоснула лицо водой и посмотрелась в зеркало. Вчера, собрав все письма, я поехала обратно в мотель и просидела остаток дня, читая их, заливаясь слезами и заливая горе «Маунтин Дью» (единственной газировкой, оставшейся в автомате в коридоре), как будто это хоть как-то облегчало страдания. Я не могла вспомнить, когда в последний раз плакала. Новость Фрэнка о болезни много раз подводила меня к краю этой пропасти, но я находила в себе силы сдержаться. А теперь не прекращала рыдать.

– Боже.

Я была похожа на Дона Кинга. Волосы спутаны и беспорядочно уложены назад. Глаза с трудом открывались, левый был больше правого, а кожа вокруг покраснела. В тусклом свете лампы я выглядела так, словно всю ночь мыла полы собственным лицом, и с этим ничего нельзя было поделать. Только не сейчас, когда Скотт стоял у двери.

Взявшись за дверную ручку, я вспомнила, что на мне надеты поношенная футболка, покрытая пятнами, и мешковатые спортивные штаны, и целую минуту раздумывала, стоит ли переодеться. Но я устала прятаться, я больше не хочу скрывать свои истинные чувства и делать вид, что я сильнее, чем есть на самом деле.

Моя карьера процветала, однако в других аспектах жизни я ощущала себя полной неудачницей. Вот оно. Вот кем я на самом деле являюсь. Жалкой неудачницей, покрытой шрамами, эмоционально истощенной и находящейся на грани нервного срыва. Увидев меня такой, Скотт наверняка захочет сбежать обратно в Джексон-Хоул, и я не буду иметь права его останавливать.

Однако я хотела, чтобы он остался. Действительно очень хотела, чтобы он остался. Судьба преподнесла мне удивительный сюрприз, сведя меня со Скоттом. Всю свою жизнь я чувствовала себя потерянной, словно искала недостающую часть себя. Со Скоттом я обрела то, чего мне так не хватало. Пусть и ненадолго.

Мотель был построен в форме буквы «П», мой номер находился на первом этаже. Из-за этого я немного удивилась, когда открыла дверь и не увидела перед собой никого. На календаре был март, но в Пенсильвании, похоже, об этом забыли. Внезапно меня пронзил порыв резкого сырого ветра, от которого заныло все тело. Особенно шрам на левой стороне грудной клетки.

Над головой прогремел раскат грома, предвещая приближение грозы.