Вернувшись в гостиницу, он обнаружил билет в «Эс-эф-экс» на вечерний «красноглазый», с запиской от Двухтонки Кармине, выражавшей сочувствие в связи с недавно постигшими его неудобствами и надежду, что, оказавшись в Сан-Франциско, он установит коммуникацию с прилагаемым телефонным номером. А какая разница? пожал плечами Такэси. Сложил в ручную кладь двухнедельный запас амфетаминов, смену белья и лишнюю рубашку и сел в гостиничный автобус до Нариты.

Часы в самолёте оказались среди наихудших у него в жизни. Пил он неуклонно, а когда вспоминал — глотал капсулы замедленного действия, заряженные декстроамфетамином плюс амобарбиталом. Некоторое время ушло на то, чтобы прочесть вкладыш к транкам, подобранным у дока. О, хо, хо! Поглядите-ка на все эти противопоказания! Срань всех разновидностей, и без того кишевшая у него в организме, фактически, воспрещена.

— Тогда! — вслух, — раз такое дело… — он заказал себе ещё выпить и проглотил ещё сколько-то транквилизаторов. Сосед по креслу его, серьёзный с виду гайдзинский предприниматель с наладонной компьютерной игрой, что до сего момента притягивала к себе его внимание, перевёл взгляд на Такэси и некоторое время глаз с него не спускал.

— Вы же не с собой кончаете, верно?

Такэси энергично ухмыльнулся.

— Самоубийство? На-а! He-а, дружище, просто — пытаюсь расслабиться! То есть — вы разве любите летать? А? как задумаешься — обо всех вероятностях…

Молодой человек, хоть и у окна, изо всех сил постарался отодвинуться. Такэси гнул своё:

— Вот, хотите попробовать такую? А? они — на самом деле очень хороши. «Эвоэкс», слыхали когда-нибудь? Что-то новенькое!

— Тут где-то скрытая камера, верно? Это реклама? — Вопрос прозвенел едва ль не молитвенно в сём окружении, в игрушечном окошке облака из детской книжки с картинками в лунном свете, на лицах и документах колышется электрическое сиянье, в наушниках безаффектная музыка, вероятно потустороннее происхождение безумия Такэси…

— Вас — это в натуре заинтересует! — начал Такэси, — может даже — скажите мне, что я, по-вашему, должен сделать — потому что если честно, сам я ума не приложу! — после чего пустившись тарабанить всю историю, без утайки всех медицинских подробностей. Вьюноша в костюме более чем желал слушать что угодно, если это могло оттянуть тот миг, легко себе представимый, когда Такэси извлечёт оружие и примется бегать в исступлении по проходам.

Когда Такэси наконец примолк, американец попробовал посочувствовать.

— Ну а на что вы рассчитывали? Женщина.

— Нет, нет! Кто-то подумал, что я — кто-то другой.

— Хмм. Может, вы подумали, что это она кто-то другой.

Такэси немедленно запараноил, предположив, по некой причине, что молодой человек имеет в виду его бывшую жену, киноактрису Митико Емама, ныне звездящую в роли легко-комедийной акушерки в телевизионном сериале «Груднички полоумия», японского импорта, в настоящее время и необъяснимо напрочь сметающего всех своих конкурентов по рейтингу в США. Если и была связь между смертоубийственной мессалиной в «Хару но Депаато» и Митико, с её хрупкими улыбочками и дарами исчезновения, Такэси её не прослеживал. Вообще-то женились они в классическом кислотном улёте шестидесятых, при котором обоим стало превыше ясного, что в каком-то ином мире они были хорошо знакомы. А вот в этом, похоже, запрограммированы всего-навсего на бессчастие. Один отыскивал другого на противном краю комнаты, и оба какое-то время пялились, изнывая от предательства, вспоминая глубокую и прекрасную уверенность за пределами всяких слов, и не понимая, почему им даден был лишь мимолётный проблеск, а также где он может быть сейчас. Через несколько лет он съехал из дома. Она переселилась в Лос-Анджелес. Детки уже благополучно пустили корни в разных корпорациях. Такэси и Митико по-прежнему поддерживали тонкую сочувственную связь — время от времени, проездом в Л.А., он к ней заглядывал.

— Нет, — ответил он на рассуждение соседа, — в ту минуту — я думал только о ебле!

Собеседник сжал губы, нахмурился.

— Мм-хмм. — Он вернулся к своей компьютерной игре, нечто под названием «Ядреж», включавшее в себя оргазмы и детонацию, хотя дешевизна первых звуковых микрочипов сводила оргазм к тонкому писку на взлёте, прерываемому на сегменты, словно для передышки, а якобы ядерные взрывы, не более чем символизированные хилыми чпоками белого шума, удовлетворяли ещё меньше.

Приземлившись в Сан-Францисском Международном, Такэси не спал уже трое суток, за которые он также не мылся и не брился. В зеркале мужской уборной оглядел свою лицевую щетину. Сколько не буду спать, решил он, столько не буду и бриться. У раковины он помедлил, чуть покачиваясь. Это должно значить, продолжал он мысль, что как только я засну — так сразу и побреюсь! Отметив любопытствующие взгляды в некотором количестве, он снова выплыл в зал аэропорта, в сантиметре-другом над истинной поверхностью пола, вовремя вспомнив лишь застегнуть ширинку.

На телефонном номере в записке Кармине оказался сам Кармине.

— Эгей, Фумимота-сан!

Такэси принялся мелко дрожать. Из аэропортовых толп возникла молодая женщина с правильными чертами лица, задрапированная в белое одеянье, навалилась предплечьем на плечо Такэси, прошептала:

— Следите за паранойей, пожалуйста! — и снова исчезла.

— Я сходил к врачу. Что вы ещё мне можете сообщить?

Имя ДЛ, а также — намеченной мишени.

— В данный момент горячая антинаркотическая знаменитость, был у Донахью, про него целая страница в «Vogue», но он ничем вам не поможет, да и не стал бы, если б смог.

— А она тогда?

— Тут у вас шансы лучше. Нам сообщили, коли сотворила она, может и растворить. — До Такэси доносились мелкие пластиковые перкуссии — это Кармине, пальцами, привыкшими к задачам подревней и не таким магическим, набивал свежую информацию о ДЛ Честигм, коей и поделился с Такэси, а заодно — и как добраться до Приюта Ниндзетт.

— Любые проблемы — давайте нам знать, и ещё раз извините за путаницу. Саёнара.

— Чао. — Путаница? Он взял напрокат машину и вписался в какой-то из аэропортовых мотелей, включил воздушный кондиционер и Ящик, ткнул в кнопку поиска на пульте и лёг смотреть, как перебираются каналы, по две секунды каждый, пока, в конце концов, на каком-то независимом канале с высоким номером кого же он обнаружил, в исключительно прекрасном виде, как не свою экс-супругу Митико, в интерьере ночного клуба, очевидно — на свидании с примерно годовалым младенцем в смокинге, который ползал по их столу, переворачивая бокалы, сбрасывая пепельницы, вереща от восторга и привлекая всеобщее внимание. То был повтор «Грудничков полоумия», этой серии он не видел. Досмотреть до конца удалось едва-едва. Ко второй рекламной паузе он уже чувствовал на подходе огромную волну печали длиной во всё тело, она росла, растрясала его. Всю ту преимущественно бессонную ночь в ушах Такэси стояли слёзы, в усах сопли, а пазухи болели, как любовь наперекосяк, хотя в противопоставлении тому факту, что технически он мёртв, всё это было довольно незначительно.