Назавтра, чувствуя себя загадочно лучше, он вернулся к распутыванию дела — навестил широко разбросанные по всему Району Залива аптеки с подложными рецептами на бибох, приобрёл укулеле и печёночный-с-синевой костюм, в котором с ним и познакомилась Прерия, изучил карту автодорог, как беговой формуляр, пока не прогандикапил запасные маршруты и не провоображал перемены плана, с каждым связанные, и наконец свернул к востоку и пустился в подъём к Приюту Внимательниц Куноити, бескомпромиссную видеоигру на весь день, с одного уровня сложности на другой, а местность всё подымалась и ночь всё наступала. Достаток такого — как путешествия в открытом космосе — способен начать, что называется, с человеком «делать всякое». Добравшись до Приюта, на высоте того рокового хребта Калифорнии, он уже не пребывал в здравом рассудке, а стал объектом большего внимания, нежели ему обычно нравилось. По всей окрестности в серповидных тенях ему чудились щелчки снимаемых предохранителей огнестрельного оружия. Даже не вооружённая, любая из этих куноити кренделем была достаточно крутым, чтобы распатронить его отсюда до Гардены с минимумом приложенных усилий. Его продвижение вперёд на секунду приостановилось образом ДЛ, волосы пылкие, студёные зелёные глаза включены на полную мощь, прёт в лоб. Постарайся держать в уме, отправил он себе меморандум, это та женщина — которая тебя на днях прикончила! Но вместо этого он заимел стояк и умудрился забыть всё, кроме той ночи в «Депаато Весны», отстранённую длинноногую девушку верхом на себе, скачет на нём, как диком звере, волосы подсвечены сзади, лицо замкнуто, в тени — играет на меридианах его тела остриями ногтей под тёмным лаком… по ходу убивает его! Зашибись! От такой мысли эрекцию должно было обескуражить, но, что странно, не эт-самое.

— Вы забыли, всё! — вскричал он беззаботно, — я уже мёртв! — ибо в том опасном раздолье, рассматриваемый, вне всяких сомнений, в прицелы «узи», выставленных на стрельбу очередями, под угомонёнными клювами птиц с горных склонов, Такэси сунул руку в сумку, дабы извлечь всего лишь укулеле, дэушки, нет проблем, и натренькать четырёхтактное вступло, прежде чем запеть, в удостоверение собственной безвредности,

СОВСЕМ КАК УИЛЬЯМ ПАУЭЛЛ

Будто строишь дома, но без правил,

Как луау, но где рыба и пой?

Когда ты, совсем как, Уильям Пауэлл,

Но ищешь свою, Мирну Лой!

Вон, у Лэсси свой Родди Макдауэлл,

У Курка есть, свои Дейл и Рой,

А у Асты есть Пауэлл, он ноет:

«Где же к чёрту, моя Мирна Лой?»

Как Тарзан я бы-выл по, напрасну-у,

Будь со мной только, Чита и Бой —

Я как азбука без, одной гласной,

Словно шлюпка, с погрёбкой одной —

Я уже белый флаг, свой расправил,

Не про нас-нас, тоящий Маккой,

Просто ещё один Уильям Пауэлл,

Что никак не найдёт Мирну Лой…

Повисло молчание не столь потрясённое, сколь разделённое по вопросу, завалить ли обсоса — и уку его в придачу — прям на месте, или же чуть погодя. Вообще-то если Такэси на что-то и рассчитывал, то лишь потому, что сам чуял в воздухе эти непонятки, подозрение, что ДЛ не пользовалась тут безоговорочной поддержкой.

При исполнении песни он в такт перебирал ногами вбок, поближе к ДЛ, которая наблюдала за маневром со смесью весёлого изумления и отвращения. Когда же он подтянулся поближе, и она увидела, как из слабой предутренней дымки к ней проступает его лицо, она поняла: с самого их столкновения в Токио, хоть она и сбежала, он её желал. Но она всё равно не могла себе, сколь-нибудь детально, вообразить его сексуальные мотивы ни на гран отчётливей, нежели тогда. ДЛ покачала головой…

— Ты совсем ебанулся?

— Может, я сюда приехал, — отвечал Такэси, — оказать услугу тебе, Веснушка!

— Стоять! — Во двор величественно шагнула Сестра Рошелль — и разбила бесперспективный тет-а-тет. — Вы, — показав на Такэси, — дурень, а вы, — повернувшись к ДЛ, — как меня лично это бы ни разочаровывало, даже до такого не продвинулись. Мне должно было стать очевидным с самого разбега. Вы заслуживаете друг друга. Следовательно, вам, Сестра Дэррил Луиз, под угрозой самых болезненных санкций, приказано стать этому дурню преданным маленьким, а в вашем случае большим, подпевалой и постараться уравнять ваши кармические счета, отработав то великое зло, что вы ему причинили… добавить больше ничего не желаете?

— Никакого секса, — постановила ДЛ. Такэси закудахтал. — А когда эта отсидка кончится? — кроме того пожелала узнать она.

Сестра Рошелль прикинула, что года вполне должно хватить, тот же срок, на который Такэси обрёк жить безрассудный Игольный Палец ДЛ.

— Скажем, год и один день, и не смотрите на меня так, вы явились сюда, взыскуя жизни жертвенной, ДЛ-сан, и кстати, ваш счёт за ГЛ…

Лёгкие аплодисменты с затенённых краёв двора, где по двое и трое расхаживали любопытные ниндзетки, шептались, соприкасались.

— А теперь, — Рошелль кивнула Такэси, — нам бы лучше заняться возвращением вас — к жизни. Сестра ДЛ, вероятно, вам будет небезынтересно присутствовать.

— Это… — возмутился было Такэси, — а ей надо участвовать? Не достаточно ли она уже натворила?

— Надо, как ты неизменно отмечаешь, — рявкнула ДЛ. Внутрь они вошли, ссорясь, гуськом, ниндзетки тоже столпились поглядеть. Снова послышались птицы, но пели они без особого воодушевления, голоса причудливо заземлены и страждущи. Трио проследовало в Приютскую Клинику, радость и гордость Сестры Рошелль, пристанище знаменитой Машины Пункутрона.

— А теперь надо перенаправить этот поток ци в нужную сторону.

Такэси огляделся. Помещение было просторное и воздушное, некогда амбар, тут и там переразделенный на процедурные кабинеты, но господствовала в нём машина, и некоторые её пристройки высились аж на два этажа. Одно из множества терапевтических устройств, что свободно продавались в Калифорнии в то время, Пункутрон, хоть и не очень манил некоторых пациентов на себя смотреть, в здравоохранном сообществе располагал своей долей усердных сторонников. К его очернителям относились неизменно бдительные УПЛ[79], в одном шаге впереди коих производителям Пункутрона пока удавалось держаться. Ясно было, что тут следует пускать электричество в неизвестных объёмах из одних его поблёскивающих деталей в другие, пока оно не поступало в какие-то либо сплошь декоративного вида терминалы,

— или на самом деле, — промурлыкала Ниндзетта-Техник Пункутрона, которая применит их к Такэси, — как нам их нравится называть, электроды. — А что, или, скорее, кто должен замкнуть контур?

— Ох, нет, — воспротивился Такэси, — по-моему, вряд ли!

— Рассмотрите варианты, — порекомендовала Главная Ниндзетта, — и ведите себя по-взрослому.

Возникла ещё одна Внимательница, молоденькая, хорошенькая и больше заинтересованная в перехвате взгляда, нежели полезно для сосредоточенности надлежащей ниндзетки, с кипой бланков на планшете с клипсой. Протянула Такэси десятистраничное меню аудиопленок, в котором ему полагалось выбрать что послушать во время сеанса на Пункутроне. Выбор представлял собой сотни вариантов, всякий, вне сомнений, хорош для собственного комплекта телесных реакций… Лучше ли поддержат его «Межполковые волынки играют любимые номера лучшего эфирного времени» или хуже «Тайваньской аэробики для здорового мозга»? Ну и выбор! Пока он бежал глазами по списку, всплыла вероятность того, что плёнки эти отнюдь никто не выбирал научно или даже хоть сколько-то тщательно, а выхватили скорее всего наугад из ларей с уценёнкой в «Экономарте» в каких-нибудь своясях поудаленнее, да и впрямь, учитывая те навыки, коими знамениты ниндзя, за них, вероятно у касс вообще не заплатили, остальные подключали его к зловещему эбонитовому с крацованным золотом аппарату, у которого каждый стильный электрод можно было настраивать с минимум двумя степенями свободы, на контакт с телом поверх конкретных органов и участков, на них, а иногда и в.